На краю бездны. С. Дж. Уотсон

из окон второго этажа одиноко горит свет, но в целом дом погружен в абсолютную, безнадежную тьму.

      Кто по доброй воле согласился бы жить здесь, в этом забытом богом месте? Несмотря на размеры – в нем, судя по всему, три или четыре спальни, – дом производит впечатление совершенно необитаемого.

      Я беру в кадр строение на краю обрыва и включаю камеру на запись. Высокую траву колышет ветер. Сэди, шепчет он, Сэди… Звучит как предостережение. Я делаю глубокий вдох и решительно вхожу в кадр. Я приближаюсь к дому со стороны утеса. Там обнаруживается калитка, тропка от нее ведет через лужайку к дому; содержимое терракотовых вазонов, которые смутно виднеются в бледном свете луны, давным-давно приказало долго жить. Дверь заперта. В ней есть окошечко с витражным стеклом, в котором дробится и преломляется рыжими, зелеными и красными сполохами свет изнутри.

      Теперь, подойдя так близко, я ощущаю, как в груди всколыхивается смутное узнавание, будто я уже стояла тут, хоть и не помню когда. Обрывки воспоминаний расплываются, пытаться воскресить их в памяти все равно что стоять вплотную к телевизору: видишь пиксели, но не изображение, в которое они складываются.

      Я смотрю на окна. Где-то в глубине горит свет, и все строение будто подрагивает. Я стучу в дверь, и удары глухим эхом отзываются в недрах дома.

      Никто не отвечает.

      – Дэвид? – зову я, приникнув к витражу. – Вы там?

      Безрезультатно. Некоторое время жду, потом делаю еще одну попытку. На этот раз я барабаню в дверь так сильно, что она колотится о дверную коробку, дребезжа почтовым ящиком.

      Вот теперь я слышу какой-то шум. Он звучит странно, будто доносится откуда-то из глубины дома – или даже из-за его пределов. В прихожей вспыхивает свет, потом сквозь гнойного цвета стекло я вижу приближающийся силуэт. Голова низко опущена, размыта и призрачна. Лишь когда оказывается прямо передо мной и нас разделяет только дверь, он вскидывает глаза. Черты его лица практически неразличимы, искаженные цветным стеклом. Он отодвигает засов, и дверь на цепочке слегка приоткрывается.

      – Да?

      Голос у него тонкий и шелестящий.

      – Вы Дэвид?

      – Что тебе надо?

      Я не могу толком его разглядеть. Источник света у него за спиной, крыльцо погружено в темноту. Но он худой и высокий, угловатый и неуклюжий.

      – Привет! – Я стараюсь говорить ровным тоном. – Надеюсь, мое вторжение вам не помешало.

      Я протягиваю руку, но он не делает ни малейшей попытки пожать ее, и я испытываю облегчение. Мне не хочется, чтобы он ко мне прикасался. Кажется, он смотрит на что-то чуть позади меня.

      – Меня зовут Алекс. Я просто…

      – Я знаю, кто ты такая.

      Он наклоняется вперед. На его худое лицо падает лунный свет. Кожа будто восковая, он весь какой-то выбеленный, пересвеченный. Меня немедленно бросает в дрожь, и я подавляю желание бежать прочь со всех ног, бежать, пока не окажусь за много миль отсюда.

      – Зачем ты пришла?

      «Чтобы узнать про Дейзи, –