На краю бездны. С. Дж. Уотсон

делает глоток из своей чашки. Я прикидываю, насколько далеко можно зайти.

      – Говорят, самоубийство…

      – Ну, раз говорят, значит так и есть.

      – Но почему?

      – Пес его знает! Подростковый возраст. Может, с парнем поссорилась.

      – Это же не повод сразу покончить с собой?

      Он сокрушенно улыбается, и я задаюсь вопросом, есть ли у него дети. Что-то в его манере держаться подсказывает, что нет, хотя и сама не пойму, что именно. Какая-то грусть, опустошенность, которая нет-нет да и проскальзывает, несмотря на все его обаяние. Его будто что-то гнетет. Бремя упущенных возможностей и ошибок прошлого.

      – Так тогда поговаривали, – произносит он, тщательно подбирая слова. – Но, по правде, думаю, сыграло роль и то, как они жили. Матери она была не слишком-то нужна. Ее другое интересовало. Выпивка. Наркотики. Вы в курсе, что они жили в трейлере?

      Я киваю. Женщина за стойкой возится с радиоприемником, делая вид, что не слушает.

      Я наклоняюсь вперед и понижаю голос:

      – Но была же еще одна девушка, Зои? Зои Персон.

      Он колеблется. Кажется, этого говорить не стоило. В конце концов, почему он должен мне доверять?

      – Ну да, – соглашается он наконец, – но там совсем другое дело. Она сбежала. Это все, что я знаю.

      Он ставит свою чашку на стол.

      – Так вот о чем на самом деле ваш фильм?

      В голосе слышатся разочарование и настороженность, и я качаю головой:

      – Нет. Я просто… Просто мне стало интересно. Две девушки из одной деревни…

      – Но это разные вещи, – настаивает он. – Одна сбежала. Вторая сиганула со скалы.

      Я вижу, как он раздумывает, завершить разговор или нет, но, видимо, я взяла правильный тон, потому что он продолжает:

      – Конечно, была еще ее подружка. Пропала без вести приблизительно тогда же, лет десять тому назад…

      Меня вдруг бросает в холод.

      – Кое-кто считает, что между ними что-то произошло. Поссорились, или еще что-то в этом роде. Но кто знает?

      Повисает молчание. Сахарный кубик рассыпается в моих пальцах, и я рукой сметаю крошки со стола, потом устремляю взгляд за окно, в темнеющее небо.

      – А мать Дейзи еще жива?

      Брайан качает головой:

      – Судя по тому, что я слышал, это стало для нее последней каплей. Она к тому времени и так-то уже почти спилась, а потрясение окончательно ее добило.

      – А остался здесь хоть кто-нибудь, кто их знал? – спрашиваю я. – Дейзи и эту ее подружку. Кто-то, кто мог быть в курсе, что между ними произошло?

      Он на мгновение задумывается.

      – Может, Моника?

      – Моника? Моя квартирная хозяйка?

      – Так, значит, вы живете в Хоуп-коттедже?

      Я киваю. Ему приносят сэндвич, завернутый в пергамент, и кофе. Он благодарит официантку.

      – Попробуйте поговорить с ней, если вам так хочется, но, понимаете, жизнь есть жизнь. Нельзя вести себя так и надеяться, что все сойдет с рук.

      – Как она себя вела?

      Он сокрушенно улыбается:

      – Могла иногда что-нибудь отчебучить. Ладно, пойду я, пожалуй. – Он весело подмигивает мне и сгребает свои