Однажды на краю времени (сборник). Майкл Суэнвик

грязных подробностей.

      Вокруг стали собираться другие завсегдатаи: дипломатическая служба жила слухами. Вольф пересказал им сокращенную версию своих злоключений, и Ннамди зааплодировал:

      – Целый день с Паучьим Царем, а вы умудрились сберечь свои яйца. Успешное начало карьеры, друг мой.

      – Паучий Царь?

      – Вас, конечно же, проинформировали о местной системе автономных регионов и рассказали о том, как страну поделили на части, когда невозможно стало управлять ею централизованно? В этих краях, мой мальчик, нет власти превыше Ди Стефано.

      – Бостон, – фыркнула Аджуджи (как и большинство экспатов, она была законченной неудачницей; но, в отличие от этого самого большинства, не умела скрывать это от самой себя). – От подобных дикарей иного ждать нелепо.

      – Аджуджи, этих людей вряд ли можно назвать дикарями, – спокойно поправил ее Ннамди. – Вспомните, еще до Катастрофы они отправили человека на Луну.

      – Технологии! Всего-навсего голые технологии, точь-в-точь как те, что и уничтожили всех нас. Хотите составить представление о людях – взгляните, как они живут. Эти янки… – она с отвращением выплюнула последнее слово, – купаются в грязи. Грязные улицы, грязные города. В грязи измазаны даже те, кто не изуродован от рождения. И ребенка можно научить убирать за собой. И кто же они после этого?

      – Люди, Аджуджи.

      – Вздор, Ннамди.

      Вольф слушал их спор, испытывая жгучий стыд. Ему с детства внушали, что люди, занимающие высокое положение, должны вести себя благородно. Почти невыносимо было слышать из их уст подобные вульгарности, сталкиваться с такими примитивными предрассудками. Внезапно ему стало действительно невыносимо. Повернувшись к стойке спиной, Вольф вышел из зала.

      – Мбикана! Вы не должны… – прокричал ему вслед Ннамди.

      – Пусть идет, – довольно отозвалась Аджуджи, – а чего вы от него ожидали. В конце концов, он почти один из них.

      Что ж, вполне возможно, так оно и было.

      Вольф и сам не знал, куда идет, пока ноги не вынесли его к «У Пибоди». Обойдя здание, он нашел заднюю дверь, схватился за ручку, и она неожиданно легко повернулась. На пороге стоял огромный детина в комбинезоне.

      – Да? – весьма недружелюбно произнес он.

      – Ой, – смутился Вольф. – Меня просила зайти Мэгги Горовиц.

      – Слушай, пилигрим, тут таких вот любителей пробраться за сцену навалом. Я пускаю только тех, кого знаю лично. А вот тебя я не знаю.

      Вольф пытался придумать подходящий ответ, но безуспешно. Он уже было собрался повернуться и уйти, когда кто-то сказал:

      – Дик, впусти его.

      Это была Синтия.

      – Заходи, – пригласила она скучающим тоном. – Не стой в дверях.

      Охранник подвинулся, и Вольф вошел.

      – Спасибо.

      – Как сказала бы Мэгги, – отозвалась Синтия, – de nada[5]. Ну что, пилигрим, гримерка там.

      – Вольф, золотце! – завопила Мэгги. – Как поживаешь, Ас? На шоу успел?

      – Нет, я…

      – А

5

De nada (исп.) – пожалуйста, не за что.