Однажды на краю времени (сборник). Майкл Суэнвик

Патрик, жарь.

      И тут же яркий луч осветил конферансье. Он откашлялся и принялся молоть свою обычную чепуху. Громкий голос разносился над толпой, нарастал, проходя через усилители с определенной запрограммированной задержкой. Толпа вяло колыхалась у подножия осветительской вышки, припозднившиеся слушатели проталкивались поближе.

      – Задай лучше себе вот какой вопрос: почему правительство выбрасывает столько денег на это треклятое шоу?

      – Хорошо, – согласился Вольф. – И почему же?

      Он сидел неподвижно, натянутый как струна. Ветерок обдувал вспотевшее лицо. Надо было захватить куртку, вечером она может понадобиться.

      – Потому что их чертовы умники велели… Чертовы социальные инженеры, – отозвался Хоук. – Смотри за толпой.

      – …Дженис! – грохнули динамики.

      И на сцене появилась Мэгги и, сладострастно схватившись за микрофон, начала монолог. Очевидно, сегодня она была в ударе. Толпа разразилась аплодисментами. В воздух летели цветы. Люди передавали из рук в руки бутылки со спиртным и ставили их на сцену.

      С осветительской вышки не было видно, как состарил Мэгги минувший месяц. В разноцветном свете прожекторов исчезли морщины, исчез желтоватый цвет кожи. Ослепительно сверкало расшитое блестками платье.

      Когда в середине второй песни зазвучал проигрыш, Мэгги, прищурившись, оглядела слушателей:

      – Эй, народ, что за фигня? Почему не танцует никто?

      Несколько человек поднялись на ноги.

      – На «солнцах», приготовились, – пробормотал Хоук в микрофон. – Третий, четвертый и пятый – на полицейских.

      Яркие лучи высветили три сценки в разных концах парка: полицейские в форме пытались повязать танцующих. Один прожектор по-прежнему был направлен на Мэгги. Она величественно наставила палец и пронзительно завопила:

      – Почему вы не даете им танцевать? Я хочу, чтоб они танцевали. Повелеваю танцевать.

      С ревом добрая половина зрителей вскочили на ноги.

      – Третий, вырубай. Четвертый и пятый, держим, на три вырубаем. Раз, два, три! Хорошо.

      Полицейские исчезли, растворились среди танцующих.

      – Все это срежиссировано, – догадался Вольф.

      – Часть легенды, – отозвался Хоук, даже не поглядев в его сторону. – Смотри, справа.

      Вольф посмотрел направо и увидел, как несколько парочек с краю соскользнули в тень подальше от света прожекторов.

      – И что же я должен увидеть?

      – Это только начало.

      Хоук снова склонился над пультом.

      Зрители постепенно напивались и в конце концов принялись буянить. Мэгги пела. Слушателей охватило жуткое, отвратительное возбуждение. Вольф сидел высоко над беснующейся толпой, но даже с осветительской вышки чувствовал нарастающую истерию. Полуобнаженные женщины сбрасывали чадры и выплясывали голышом. Мужчины срывали с себя комбинезоны. То там, то здесь кто-то уже занимался любовью. Несколько раз Хоук мельком высвечивал такие парочки лучом прожектора, но те в основном даже не обращали внимания.

      То и дело вспыхивали