Экстремист. Виктор Тетерин

некоторые подробности. Впрочем, казалось, что Марине Васильевне было все равно – где я работаю и чем занимаюсь, да и вообще судя по всей эзотерической обстановке квартиры, да и по роду ее занятий, такие земные вещи ее мало волновали.

      Наконец чаепитие подошло к концу, и мы с Леной уже собрались уходить. Когда Лена ненадолго вышла в туалет, ее мама наклонилась ко мне и сказала:

      – Вадим, ты наверно уже понял, что с Леной непросто общаться из-за ее характера, что у нее часто меняется настроение.

      Я кивнул, мама Лены продолжила:

      – Но она хороший человек, и ты это узнаешь. Я хочу лишь, чтобы она была счастлива, понимаешь? А мне кажется, что в последнее время после того, как она вернулась с юга, ей хорошо. У нее больше нет срывов, и она стала намного веселее, чем раньше. Так что я рада, что вы с ней сейчас… дружите.

      – Спасибо вам, что… что вы все понимаете, – я волновался и с трудом подбирал слова. – Я постараюсь сделать так, чтобы она была… счастлива. Не волнуйтесь. Все будет хорошо.

      Марина Васильевна сжала мою ладонь и кивнула, в этот момент вошла Лена. Мама весело спросила у нее:

      – Ну как ты, Ленусь? Уже уходите?

      – Да, нам пора.

      Мы пошли одеваться. Мама вместе собаками вышла проводить нас до остановки, там мы еще немного поговорили, пока ждали автобус. Наконец он подошел, Марина Васильевна поцеловала Лену на прощание, а мне кивнула. Мы сели в автобус, я обернулся – мама махала нам варежкой, собаки снова крутились у ее ног.

      По дороге Лена спросила меня:

      – Ну, как тебе моя мама?

      – По-моему, она замечательный человек. Очень добрая, и гостеприимная. – Я не знал, что нужно говорить в таких случаях.

      – Да, она хорошая.

      Лена уставилась в окно автобуса. Я помолчал и спросил:

      – А почему ты не живешь с ней? Так было бы дешевле, не надо было бы снимать квартиру?

      После паузы Лена ответила:

      – Когда я заканчивала школу, у нас с ней был конфликт, и я ушла из дома. Я тогда любила одного человека, а маме казалось, что мне еще рано. И я решила доказать ей, что она неправа. Ну знаешь, юношеский максимализм, первая любовь… Стала жить с этим человеком, он был старше меня. Потом все закончилось, он вернулся в свою семью, бросил меня. Мне было тяжело, но я справилась…. А потом, когда мы помирились с мамой, я уже не могла жить с ней как раньше. Я уже была слишком самостоятельной. Так что…

      Она замолчала, я тоже молчал. Я знал, что у нее были «любови» до меня, как и у меня тоже в недалеком прошлом, все это теперь не имело никакого значения. Было лишь нестерпимо жалко ее – такую беззащитную, с тяжелым и горьким опытом, и все-таки верящую в любовь. Я обнял ее, она прижалась ко мне, но я не мог ничего сказать – в горле у меня стоял комок, и я лишь молча гладил ее сложенные на коленях ладони.

      Глава 5

      Все было замечательно в эту тихую, мягкую осень. Я жил как буддист, не строя планов на будущее, наслаждаясь каждым прожитым днем.

      А потом незаметно