Рукописи последнего друида. Владимир Тормышов

толще обычного.

      Друид посмотрел, покряхтел, как дуб старый, на руки поплевал и стал заговаривать:

      …«Рожа красная, рожа белая, рожа серая, рожа черная, рожа глазовая, рожа часовая, рожа минутная, рожа секундная. Выйди вон, выйди вон у раба Божьего…

      В который час, минуту, секунду эта болезнь нашлась, в этот час, минуту, секунду потерялась»…

      Мужик тот еще несколько раз походил на лечение, и с каждым его приходом ноги его становились все более похожие на нормальные, человеческие ноги, а не на обваренные культяпки.

      И когда у больного прошла его болезнь, он сказал:

      – Никогда в Бога не верил, а сейчас вижу, – есть он Боженька, есть!

      Друид усмехнулся и ничего не сказал.

      Я потом долго допытывался, чему же он усмехался тогда. Он года три молчал, а потом как-то изрек:

      – В каждом человеке есть бог, и каждый может творить чудеса, просто не каждый верит в это.

      Я помню, что тогда мне показалось это какой-то отговоркой. Но прошло уже 9 месяцев со дня смерти друида, и я часто вспоминаю эти его слова, и вижу, что прав он был, старый волшебник, прав.

      Я относился к волшебнику, как к отцу, хотя и старался этого и не показывать. Я не всегда понимал его. Мне казалось, что я даже и не любил его.

      Но он умер, и я до сих пор чувствую такую боль и пустоту внутри…

      Друид умер, и вся природа в округе осталась на моем скромном попечении. И хотя я и не друид, в полном смысле этого слова, но стараюсь всё делать как он, чтобы природа жила…

      Волшебник умер на удивление просто и спокойно. Он просто перестал дышать, и душа его отлетела прочь легко и просто, как легкое облачко…

      Времени прошло много, а я все еще вспоминаю его. Я помню о нем каждый день. Помню как он просто и незатейливо жил, как любил мир, каждую травинку, каждую тварь безмолвную, и умел с ними говорить.

      Описать это невозможно, это нужно было просто видеть…

      Друид умер 2 октября 2003 года в 12 часов дня. Странное положение чисел. Мне долгое время казалось, что он знал, когда умрет. Знал, но молчал, чтобы не расстраивать близких и родных.

      За 70 дней до смерти друида он сказал мне не то в шутку, не то всерьез:

      – Всё, Мак, чувствую, конец мне приходит. Отжил я своё.

      – Да нет, что ты, отец, ты еще крепкий как дуб, и еще долго проживешь. – Ответствовал я.

      – Дуб-то дуб, да только и дубы умирают, знаешь ли.

      Меня такая тогда оторопь взяла. Прямо мурашки по спине побежали…

      Не хотел я ничего спрашивать, но решил-таки узнать его последнюю волю.

      – Скажи мне, отец, – сказал я, – как ты хочешь, чтобы тебя похоронили? Есть ли у тебя, какие особые пожелания?

      – Да нет, Мак, мне все равно где вы меня закопаете. Если можешь – устрой похороны в лесу, поближе к деревьям.

      – И это всё чего ты хочешь? – Удивился тогда еще я.

      – Да, всё.

      Больше мы об этом не говорили.

      Но когда он умер, хоронить его пришлось мне. Я нашел кладбище в лесу, и похоронил его