Ковчег для Кареглазки. Евгений Леонидович Наседкин

Я привел сестру в чувство, дал ей нитроглицерин.

      – Где ты был?! – глаза Марины округлились. – Откуда у тебя лекарства?

      Я приложил палец к губам, не желая привлекать внимание.

      – Тише… мне пришлось выйти, – прошептал я.

      Марина выглядела испуганной и восхищенной одновременно. В ее понимании, я был героем, рискнувшим покинуть убежище после заката. Вообще, она меня превозносила.

      – Галина Ивановна накапала ей корвалола, где-то нашла, – сказала девушка, и будто невзначай прикоснулась плечом, одновременно проведя рукой по моему бедру. Наверное, ей хотелось близости, так мне показалось. Последнее время, после того как Латышев подробно рассказал о потребности женщин в физической близости, и последствиях отсутствия оной, Марина стала больше приставать ко мне. В свои 20 она страшно боялась заболеть по-женски, и тем более, раком. Вообще, я думаю, что в ее голове уже созрела мысль о необходимости беременности. Сейчас ее останавливал слишком большой риск – выжить с младенцем было бы невозможно.

      – Ты пропустил мясо, – сообщила Марина. – Но у меня осталось немного гороха.

      Собачье мясо… Я не был любителем таких блюд, однако меню не могло похвастаться разнообразием. Нужно было выживать, и все же мой организм зачастую отвергал пищу, которая казалась ему мерзкой. А вот консервированный горошек… Я посмотрел на ее тарелку, в которой осталось немного. Желудок заурчал, а рот наполнился слюной, не позволяя отказаться от предложения. Беда бедой, а еда едой.

      Челюсть болела и, кажется, подпухла, поэтому прием еды прошел не так гладко, как хотелось бы. Гадский кавказец!

      – Проведи меня в туалет, пожалуйста, – попросила Марина через минуту, когда я доел горошек.

      Мне было не до того, но в этот момент я увидел взгляд Латышева. Он приподнялся с ватников и испепелял меня своей злостью телепатически. Мой главный враг. И он убил бы меня при первой возможности – изощренно и мучительно. Почему? Догадайтесь с трех раз. Официальным триггером нашего раздора стала Марина – единственная в группе детородная и свободная женская особь.

      Если бы Марины не было, то ее стоило бы придумать. Невысокая, худосочная, с впалыми грудками и с весьма странной фигурой – квадратное туловище с маленькой головой на короткой шее, а ноги – длиннющие и кривые настолько, что кажется, они начинают расходиться в стороны еще там, где заканчивается лобок. Землистые, вечно грязные волосы, мутные зеленоватые глаза и обильные бурые конопушки, тонкий и гундосый голосок, похожий на мышиный писк… она напоминает мне робота из экранизаций Кира Булычева, но все равно, что-то в ней есть сексуальное. Рак на безрыбье? Не знаю… главное, что она безотказна – и что еще нужно для популярности?

      Думаю даже, что Марина понимала, в чем ее ценность, и для чего она родилась. Мужчин она познала еще до того, как была спасена соцслужбой от непутевой матери и оказалась в интернате – в аккурат перед Мадурайским инцидентом. А после Вспышки она два года выживала, как могла, получая защиту и пропитание