Совсем как ты. Ник Хорнби

посмотрел на нее в упор:

      – То есть?

      – На другие события другого вечера, так мне кажется.

      Она хотела сказать не «другого», а «этого вечера», но даже в своем теперешнем расположении духа сочла, что это будет слишком дерзко. Ее слова совсем сбили его с толку.

      – Какого другого?

      – Ну хорошо. Другого часа. – Все-таки не удержалась. – Или любого последующего отрезка времени. – Она вновь отыграла назад.

      По пути на эту встречу она решила – на то было две причины, – что непременно переспит с Майклом. Прежде всего, ей не давал покоя нелепый обмен сообщениями с Джозефом. Ну ладно, она, как последняя дура, запала на мальчишку вдвое моложе себя, зато теперь у нее появилась возможность проверить, связано ли это с вынужденным отсутствием личной жизни.

      И вообще: даже если отбросить все неприличные мысли о Джозефе, стоит ли одинокой женщине терзаться сомнениями, когда подвернулся случай лечь в постель с довольно привлекательным одиноким мужчиной? Ах, какая важность. До знакомства с Полом это для нее особой важности не представляло. Даже по строгим меркам она в ту пору не была распутницей, но и не считала каждое приключение поводом для моральных терзаний. Просто у нее возникала потребность хоть как-то забыться или, по крайней мере, понять, возможно ли такое в принципе. Теперь она была почти уверена, что возможно, хотя в юности все получалось куда проще.

      Многие виды действий, напомнила она себе, совершаются вертикально: секс, конечно, нет (по большей части), но вот выпить по коктейлю, потрепаться, потанцевать – эти вертикальные занятия находятся в одном шаге от поцелуя, а поцелуй – в одном шаге от постели и горизонтального положения. Но теперь между этими стадиями вклиниваются фильмы про лютню, ресторанные меню, неловкие, натянутые разговоры. Психология, однако! Много ли она размышляла о психологии в двадцать пять лет, когда оказывалась в подпитии? Взрослая жизнь год за годом вбивала ей в голову сдерживающие мысли о том, что творится в чужих умах. Окружающие приоткрывали свои мысли каждым поступком, каждым словом, и Люси не знала, как от этого отрешиться.

      – Я так и не понял, – сказал Майкл, – что именно не повлияет ни на что? И что в итоге может случиться или не случиться?

      – Оно и видно, – сказала Люси.

      – Вы надумали, что будете заказывать? Здесь подают неплохой бифштекс с картофелем фри.

      – Один на всех?

      – Понимаю вас. Но ведь и по-французски это будет «le steak frites», согласны? Одна порция. А не один бифштекс на всех и множество ломтиков фри.

      Порция этого «steak frites» стоила двадцать пять фунтов. Люси порадовалась, что этого не видит Джозеф, хотя даже не представляла, как должны сложиться обстоятельства, чтобы он это увидел. Ее воображение стыдливо подсказывало, что он и так считает чокнутыми всех, кто готов раз в неделю выложить восемь фунтов за кусок мяса. А узнай он, что сейчас они собираются выложить еще фунтов десять-пятнадцать тому, кто зажарит для них кусок мяса, что бы она от него услышала? Оставалось только радоваться,