Петроградка. Ратные дела. Блуждающее слово. Владимир Хачатуров

или щекотки. К делу этот странный предмет приобщать не стали. Впрочем, и дела ведь никакого не было: судмедэксперты точно установили: старички скончались от сердечного приступа, следов насилия не обнаружено, единственная странность – что оба разом. Что ж, решила милиция, значит, жили душа в душу, царствие им небесное. А Николаю наказали закусывать, закусывать и еще раз закусывать. Биту, правда, не вернули. Говорят, ее прикарманил один сметливый сержант; лечит теперь ею разных царевн несмеян, деньги большие наживает и слывет мировым светилой по части оздоровительного смеха.

      Из участка сосед вернулся в таком подавленном состоянии, что я не решился отказать ему в маленьком займе на помин божьих одуванчиков – бывших старых хрычей. Помин, естественно вылился в шумную попойку. По коридору в направлении ватерклозета и обратно курсировали неумытые личности вполне определенных занятий: завсегдатаи помоек, сборщики бутылок, профессиональные мытари похмельного синдрома («Командир, не дай больному человеку погибнуть смертью храбрых, не то оба падем в борьбе!»). Николай то плакал, то сквернословил, то пытался петь псалмы, то глупо хвастался своей чудодейственной способностью овеществлять сновидения. Ему, само собой, не верили, смеялись, подкалывали, дескать, сделай милость, приснись себе японским императором, Господом Богом, Князем Тьмы и проч. Николай гоношился, пускался в неубедительные объяснения, стараясь довести до сведения насмешников, что ему только неодушевленные предметы по силам, а то бы он давно уже старичков воскресил… Понимали его превратно, потешались, просили воскресить Сталина… В общем, обычные поминки: дым коромыслом, перегар столбом. Вскоре, как водится, выпивка кончилась и как всегда каких-то ста граммов каждому для полного счастья не хватило. Вот теперь разговор пошел серьезный, принципиальный: шутка ли – водки ни капли, а счастья как не было, так и нет. Мигом насели на Николая: дескать, давай, трепло, овеществляй нам сам знаешь чего, и побольше, побольше, потому как, чтобы грех твой замолить, выпить надо немеренно…

      Николай честно пытался уснуть: ворон мысленно считал, баранов, глаза на орбиты закатывал, детство счастливое вспоминал…

      Тщетно.

      Собутыльники тоже без дела не сидели, – сказки сказывали, колыбельные пели, раскладушку с овеществителем снов на руках качали.

      С тем же успехом.

      Тогда стали совет держать, прикидывать: видит ли вырубленный хорошей зуботычиной человек сны или просто так, без дела плашмя валяется. Николай, как специалист-сновидец, пытался что-то объяснить, но его попросили заткнуться, поскольку он -де морда заинтересованная. Наконец один умник додумался до Соломонова решения: чего зря глотки драть, вырубим – увидим. Кинулись вырубать, а бедняга уже сам со страху вырубился. Или – хорошо притворился.

      И наступила такая тишина, какой мне в нашей коммуналке слышать не доводилось. Я даже решил, что оглох: и со стаканом и без к стене ухом прикладывался – ни звука. Полчаса, час, полтора…