Ночь вампиров. Денис Чекалов

я, всовывая ему банкноту. – Но я хочу уехать на ней после того, как мы тут закончим.

      – Если что-то случится с моей машиной, – пояснила ему Френки. – Твои кусочки можно будет подклеивать в альбом и коллекционировать. Ты понял?

      Он понял.

      – Так почему двусмысленно? – спросила девушка, ускоряя шаг, чтобы нагнать меня.

      Два огра стояли у входа, и они не собирались туда входить; напротив, им платили деньги за то, чтобы внутрь не попадали те, кому не положено.

      – Нет ничего более забавного, – заметил я, подходя к ним, – чем бедные люди, которые ведут себя, как богатые.

      – Что-то ты не похож на местного, мистер, – произнес один из охранников.

      Я не мог не подивиться его проницательности; я не красил волосы в розовый цвет, не клеил их гребнем, не носил серег в ухе, а мой скромный пиджак в неброскую серую полоску не украшали цепи под золото.

      Правда, в галстуке я ношу заколку.

      – Дружок, – сказал я, памятуя о том, что с низкоорганизованными формами жизни необходимо объясняться при помощи простых слов. – Ты можешь выбрать одно из двух.

      Я запнулся, раздумывая – не слишком ли сложную предлагаю ему задачу, но потому решил, что он справится.

      Ему ведь всегда мог прийти на помощь второй охранник.

      – Вариант первый, – сказал я. – Мы платим единовременный взнос, и ты нас пускаешь. Вариант второй. Мы вырубаем тебя и твоего приятеля, и тогда, за то же самое, вместо денег ты получаешь головную боль. Итак?

      Все-таки задача оказалась для него слишком сложной.

      – Проваливай, пижон, – сказал охранник. – Ишь, как вырядился, да еще и девку свою приволок. Острых ощущений захотелось?

      – Отвали, – мягко посоветовала Френки.

      Когда слова не помогают, остается только развести руками.

      Наверное, я сделал это слишком быстро, и, может быть, мне не стоило метить этим ребятам в горло.

      Я еще не успел опустить рук, а они уже оба сползали вниз по стене. Франсуаз грациозно перешагнула через неподвижное тело, и мы вошли.

      Музыка сразу стала громче. Бессмысленно было пытаться разобрать смысл того, о чем пели исполнители, или даже разобрать отдельные слова. Лавина звуков, рушащаяся на головы людей, состояла из одного лишь барабанного боя. Все остальное тонуло где-то внизу, заглушенные криками и визгом толпы.

      Люди шевелились.

      Они не танцевали, не прижимались друг к другу, не разговаривали; они просто шевелились. Шевелились как черви, плотно набитые в банку; они поднимали руки над головами, ибо рукам не было места между их грязными и дурно пахнущими телами; они покачивали плечами, переступали с ноги на ногу, не заботясь ни о красоте движений, ни о ритме музыки.

      Того, кто думает, что нет ничего хуже, чем тысячи немытых тел, здесь ждало разочарование – он понял бы, что этот запах становится в тысячи раз отвратительнее, если смешивается с дешевыми духами.

      Это считалось местом для развлечения.

      – Когда я попадаю в такие места, – сказал я, – то спрашиваю себя – в наше время, наше поколение было другим; почему…

      – Что? –