Ночь вампиров. Денис Чекалов

не обращает внимания на других. Франсуаз воспользовалась этим, чтобы начать ввинчивать мне в бок два сложенных пальца, и оторвалась от этого занятия, только когда распахнулись дверцы.

      Я снова кивнул двум знакомым полицейским офицерам, и тут же получил тычок под ребра, потому что один из офицеров оказался женщиной.

      – Вот, о чем я говорила, – прошипела девушка. – Стоит мне только отвернуться.

      Я надавил на дверь, надпись на которой гласила «Отдел нравов», и пропустил свою партнершу вперед. Мы прошли между длинными рядами столов, заваленных бумагами, степлерами и уставленных электрическими лампами, словно три эти предмета являются главными инструментами в полицейской работе.

      Худенький низкорослый полицейский толкал впереди себя проститутку с синими, ярко подкрашенными глазами и высокой белой прической. Он явно куда-то спешил, а она шла медленно, желая разозлить его. Полицейский топтался сзади, бормоча едва различимые слова, но не мог решиться подтолкнуть ее в спину.

      – Вот, Френки, обратная сторона женского равноправия, – заметил я. – Скоро за слово «проститутка» будут привлекать к суду.

      Проститутка остановилась, так как оказалась перед Френки, и не хотела сворачивать; Франсуаз посмотрела на нее сверху вниз, как смотрит порядочная замужняя дама на гулящую женщину. Проститутка взглянула на мою партнершу с ненавистью, какую простая уличная потаскушка всегда испытывает к ухоженным девицам из дорогого эскорт-сервиса.

      – Ночная работа, Мэл? – спросил я маленького полицейского, отодвигая светловолосую проститутку в сторону, давая Френки пройти.

      – У меня жена, мистер Амбрустер, – произнес он таким тоном, как обычно говорят «у меня язва желудка», и исчез в коридоре.

      – Для чего он сказал мне, что у него жена? – полюбопытствовал я, когда Френки, дважды стукнув, распахнула дверь лейтенанта.

      – Может, он подумал, что ты к нему пристаешь.

      Мартин Эльмерих, лейтенант отдела нравов, сидел, низко склонив голову над бумагами; в правой руке он держал гелевую ручку, а в левой – тупо отточенный и сломанный карандаш. Создавалось впечатление, что страницы он переворачивает носом.

      – Очень хорошо, – сказал он, не поднимая головы. – Оформите это, как положено. Короче, вы знаете, что делать.

      – Что-то интересное, Март? – я вынул из-под его носа две страницы и наскоро пробежал их взглядом.

      – Дело о пляжной проституции, – пояснил я Франсуаз, возвращая бумаги Марту. – Март, ты никогда не думал, что на пляже это делать не совсем удобно? Везде сыпется песок.

      Верхняя часть листа, над которым в настоящее время трудился Эльмерих, была исчерчена карандашными пометками. Карандаш был сломан, а машинка для их починки тоже, поэтому Эльмерих расковырял краешек карандаша чем-то острым, и возил по бумаге углом грифеля.

      – Что за бедняга станет это читать? – поинтересовался я, усаживаясь на его стол.

      – Мэл, – отвечал лейтенант, справедливо полагая, что