WebKniga
Все книги издательства WebKnigaВопрос номер двадцать пять
Однажды меня попросили написать о вежливости: «Это очень серьёзная тема. Объясни, пожалуйста, детям, что такое вежливость. Ты же работал учителем?» Да, работал. У меня сначала плохо получалось, дети на моих уроках спали с открытыми глазами. Я разуверился в своих способностях, стал над собой подшучивать… А дети вдруг проснулись и начали внимательно слушать. Тогда я схитрил, придумал для серьёзной темы весёлый пример, рассказ «Прекрасный урок». С «Прекрасным уроком» урок прошёл – прекрасно. Вот из таких примеров и состоит книжка «Вопрос номер двадцать пять».
Проза Александра Солженицына
При глубинном смысловом единстве проза Александра Солженицына (1918–2008) отличается удивительным поэтическим разнообразием. Это почувствовали в начале 1960-х годов читатели первых опубликованных рассказов нежданно явившегося великого, по-настоящему нового писателя: за «Одним днем Ивана Денисовича» последовали решительно несхожие с ним «Случай на станции Кочетовка» и «Матрёнин двор». Всякий раз новые художественные решения были явлены романом «В круге первом» и повестью «Раковый корпус», «крохотками» и «опытом художественного исследования» «Архипелаг ГУЛАГ». Даже каждый из четырех Узлов «повествованья в отмеренных сроках» строится по своим, особым, поэтическим законам. В книге А. С. Немзера, выходящей к столетию Александра Солженицына, предпринята попытка «медленного чтения» ряда его сочинений, истолкования их жанрового, композиционного, стилистического своеобразия, специфики солженицынского осмысления истории и человеческой личности. Особое внимание уделено диалогу с большой литературной традицией, который писатель вел на протяжении всего своего творческого пути. Андрей Немзер – историк литературы, ординарный профессор Национального исследовательского университета Высшая школа экономики.
Первая прогулка богдыхана
Российский «король фельетона» и «король репортажа» Влас Михайлович Дорошевич (1865–1922) не смог отказать себе в притязании на еще один титул – создал собственное царство литературно-этнографической сказки. Он много странствовал, в Китае впервые побывал в 1897 году, после путешествия на Сахалин. Его «китайские сказочки», полные восточной экзотики, неподражаемой народной мудрости и юмора, не могли ввести в заблуждение русскую цензуру, доносившую по начальству, что газета «Русское слово», «несмотря на неоднократные замечания, не прекращает печатать аллегорические сказки Дорошевича». Сказка, давшая название этому сборнику, рассказывает о том, как любознательный богдыхан Сан-Ян-Ки вынужден был притвориться мертвым, чтобы впервые в жизни прошествовать по улицам Пекина и хотя бы таким образом узнать, как живет его народ. Первое путешествие стало для него и последним – богдыхана, узнавшего правду, придворные уложили в могилу живьем. А первое, что сделал его наследник на троне, – отрубил голову придворному историку, первому церемониймейстеру и верховному жрецу. И что прикажете делать цензору? Ясное дело, запретить!
Грабли сансары
Ранняя беременность может проходить идеально, но без последствий не остается никогда. Кто-то благодаря этой ошибке молодости стремительно взрослеет, кто-то навсегда застывает в детстве. Новая повесть Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак состоит из двух частей. Они очень отличаются по настроению. И если после первой части («Сорок с половиной недель») вы почувствуете грусть и безысходность, не отчаивайтесь: вторая часть добавит вам оптимизма. Тест-читатели по-разному оценивали «Грабли сансары», но фразу «не мог оторваться» повторяли почти все. Процитируем один отклик, очень важный для авторов: «Не могу написать сухую рецензию. Слишком много личного. Никудышный я тест-читатель на этот раз… Но вам огромное спасибо. Вместе обе части получились такими глубокими и близкими. Я учусь выходить из круга сансары. Спасибо».
Казенный дом и другие детские впечатления (сборник)
В этой книге собраны воспоминания и размышления взрослых людей, помнящих о своей детской травме – временном отлучении от семьи по очень уважительным причинам: детский сад, больница (санаторий) в любое время года или пионерлагерь (чужая дача) летом. Любой не родительский дом для ребенка – это и есть дом казенный, опыт пребывания в котором западает в душу на всю жизнь. Авторы сборника сыграли в увлекательную игру – попытались преобразовать боль, страх, стыд в текст. Получилась единая история о насилии и разных способах преодоления его последствий, об осмыслении прожитого, о становлении личности, об обретении свободы.
Гора Солнца
Жанр своей новой книги Севак Арамазд определил как роман. Но можно ли в полной мере считать романом повествование о том, как проводит каникулы мальчик из затерянного в горах Армении маленького села? Он ходит по склонам и ущельям за стадом овечек, бегает-играет с ватагой сверстников, слушает рассказы отца, помогает маме, сочиняет стихи, скачет далеко-далеко на коне с хозяином здешних мест – полевым сторожем, чтобы увидеть гору Солнца… Первые радости, первое настоящее горе… В этой немудрёной повседневности автор мягкими, но точными мазками рисует извечную картину познания маленьким человеком мира и самого себя, – и в этом смысле всё, что происходит с Арегом за три летних месяца, без сомнения можно назвать началом его романа с жизнью.
Мечта о Французике
Новая книга А. Давыдова написана в его любимом жанре философской притчи, изложенной на страницах дневника предположительно российского бизнесмена из «бывших интеллигентов». Переживаемый кризис ему кажется не только личным, но и кризисом всей мировой, «запутавшейся в мнимостях». Чтоб избавиться от надоевшего быта и приевшихся обязанностей, он находит убежище в пансиончике «для творцов любого профиля» в неназванной стране, в которой, однако, угадывается Италия. Увлеченный местной легендой, он пускается на поиски ее постоянно ускользающего героя, некоего Французика, по его мнению, способного лишь своим чистосердечием отвратить всемирную катастрофу. Этот образ безусловно навеян автору личностью Франциска Ассизского, но не исторического, а словно обитающего во всех временах, «а также и наклонениях».
Россия и европейский романтический герой
Эта книга внешне относится к жанру литературной критики, точней литературно-философских эссе. Однако автор ставил перед собой несколько другую, более общую задачу: с помощью анализа формы романов Федора Достоевского и Скотта Фитцджеральда выявить в них идейные концепции, выходящие за пределы тех, которыми обычно руководствуются писатели, разрабатывая тот или иной сюжет. В данном случае речь идет об идейных концепциях судеб русской культуры и европейской цивилизации. Или более конкретно: западной идейной концепции времени как процесса «от и до» («Время – вперед!», как гласит название романа В. Катаева) и враждебности ее русскому византийскому культурному сознанию, которому она была насильственно привита петровской реформой.
Темное дитя
Когда Соня, современная московская девушка, открыла дверь завещанной ей квартиры в Иерусалиме, она и не подозревала о том, что ее ждет. Странные птичьи следы на полу, внезапно гаснущий свет и звучащий в темноте смех. Маленькая девочка, два года прожившая здесь одна без воды и еды, утверждающая, что она Сонина сестра. К счастью, у Сони достаточно здравого смысла, чтобы принять все как есть. Ей некогда задаваться лишними вопросами. У нее есть дела поважнее: искать работу, учить язык, приспосабливаться к новым условиям. К тому же у нее никогда не было сестры! Роман о сводных сестрах, одна из которых наполовину человек, а наполовину бесенок. Об эмиграции и постепенном привыкании к чужой стране, климату, языку, культуре. Об Иерусалиме, городе, не похожем ни на какой другой. О взрослении, которое у одних людей наступает поздно, а у других слишком рано.
По фактической погоде (сборник)
«Автозавод», первая книга Наталии Ким, «яркая, сильная и беспощадно-печальная» (Дина Рубина), была встречена читателями на ура. Жители автозаводской округи и выходцы из нее восприняли книгу как литературный памятник своему незабвенному прошлому. Но прошлое сменилось настоящим, география новой книги Наталии Ким стала пошире, да и герои поразнообразнее. Тут и литредактор, и медсестричка, и сироты-инвалиды, и плечевые проститутки, и олдовые хиппи, и кладбищенские бомжи – люди всё хорошие, добрые, свои. «По причине избранности фамильной и наследственной» (автор о себе) Наталия Ким взялась их запечатлеть и увековечить, признаться им в любви, всех пожалеть и всех простить. И да, непременно будет «намечтанный, вымученный, сладкий эпизод оглушительного женского счастья» – потому что любовью к людям спасаемся, а как же иначе!