Русская классика
Различные книги в жанре Русская классикаПовесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем
Все прекрасно и замечательно было в славном городе Миргороде, даже лужа на площади, и та была идеальна. И вдруг, все переменилось. Сначала поругались очень уважаемые в городе люди – Иван Иванович и Иван Никифорович. Словно черная кошка пробежала между бывшими приятелями. Хотя нет, эта была совсем не кошка, а самое обыкновенное ружье. А следом за этим в непримиримую вражду, продолжавшуюся почти двенадцать лет оказался втянут и весь город с его жителями. Каким образом – узнаете из одноименной повести Н.В. Гоголя. Так же не пропустите ранее вышедшие аудиокниги Н.В. Гоголя: «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Мертвые души», «Ревизор», «Вий», «Тарас Бульба», «Портрет», «Коляска», «Шинель», «Нос». Исполняет: Александр Клюквин ©&℗ ИП Воробьев В.А. ©&℗ ИД СОЮЗ
Мысль
«Одиннадцатого декабря 1900 года доктор медицины Антон Игнатьевич Керженцев совершил убийство. Как вся совокупность данных, при которых совершилось преступление, так и некоторые предшествовавшие ему обстоятельства давали повод заподозрить Керженцева в ненормальности его умственных способностей. Положенный на испытание в Елисаветинскую психиатрическую больницу, Керженцев был подвергнут строгому и внимательному надзору нескольких опытных психиатров, среди которых находился профессор Држембицкий, недавно умерший. Вот письменные объяснения, которые даны были по поводу происшедшего самим доктором Керженцевым через месяц после начала испытания; вместе с другими материалами, добытыми следствием, они легли в основу судебной экспертизы…»
Размазня
«На днях я пригласил к себе в кабинет гувернантку моих детей, Юлию Васильевну. Нужно было посчитаться. – Садитесь, Юлия Васильевна! – сказал я ей. – Давайте посчитаемся. Вам, наверное, нужны деньги, а вы такая церемонная, что сами не спросите… Ну-с… Договорились мы с вами по тридцати рублей в месяц… – По сорока… – Нет, по тридцати… У меня записано… Я всегда платил гувернанткам по тридцати. Ну-с, прожили вы два месяца… – Два месяца и пять дней…»
«Ханжушка»
«Таким насмешливым прозванием окрестили в Киеве профессиональных богомолок, созданных молитвенными потребностями города, на всю Россию славящегося своими монастырями и святынями. Эти особы служат посредницами и проводницами между наиболее популярными отцами и схимниками, с одной стороны, и чающей благодати публикой с другой. Они заменяют для прибывших откуда-нибудь из Перми или Архангельска купцов-богомольцев самые полные путеводители, являясь неутомимыми и словоохотливыми гидами, имеющими везде знакомство или лазейку…»
Детство Чичикова (отрывок из поэмы «Мертвые души»)
«В один день, с первым весенним солнцем и разлившимися потоками, отец, взявши сына, выехал с ним на тележке, которую потащила мухортая пегая лошадка, известная у лошадиных барышников под именем соро́ки; ею правил кучер, маленький горбунок, родоначальник единственной крепостной семьи, принадлежавшей отцу Чичикова, занимавший почти все должности в доме…»
Площадь на колесах
«…Сил никаких моих нету. Наменял на штрафы мелочи и поехал на „А“, шесть кругов проездил – кондукторша пристала: „Куда вы, гражданин, едете?“ – „К чертовой матери, – говорю, – еду“. В сам деле, куды еду? Никуды. В половину первого в парк поехали. В парке и ночевал. Холодина. …»
Удод
«Над университетским ботаническим садом прошумел мгновенный, крупный, теплый, весенний дождь. Червонное зарево заката сквозь гущу ветвей бросало на свежие газоны пурпурные, фиолетовые и лимонные пятна, которые двигались, качались и трепетали. Цветущие паникадила розовых каштанов разливали свой прекрасный, почти человеческий, но греховный запах, от которого у женщин раздуваются и вздрагивают ноздри…»
Дом на костях
«Так и звали все в городе наше обширное, старинное обиталище „дом на костях“. Страшным казалось это название, угрюмым и пугающим; страшным казался всем и наш дом. Да и мы все, обитатели его, жили в каком-то постоянном страхе перед жизнью, как будто проклятие какое-то висело над всем нашим родом. И дед мой, и бабушка, и отец с матерью, и все дяди и тёти мои, – все мы были несчастны, хотя и богаты… Я говорю – „мы“, потому что и я, один из последних обитателей дома на костях, тоже несчастный, к тому же ещё и бедный, бездомный, бессемейный. Мне уже пятьдесят восемь лет, а я ещё не женат, да и смешно теперь об этом говорить…»