Книга Толаги. Повесть. Ирина-Ариадна-Лиля Деймос

Только она теперь умерла. Жалко.

      – Нет, неправда, прямо тут жила?

      – Да, что тебя удивляет.

      – Такой некрасивый дом, первый этаж, стекла грязные.

      – А что?

      – Художница жила бы не здесь.

      – Да нет, прямо тут. Не очень-то она могла выбирать место, где жить.

      – Бедняжка. – Заплакала девочка. Вышла из подъезда старая неопрятная пенсионерка. И прищурилась.

      – Чего смотришь? Тут жила эта дамочка, ну и что? Даже таблички не повесили. Значит, не заслужила. – Девочка заплакала ещё горше. Как если бы увидела могилу настоящей сказочной феи. Она вспомнила обложку любимой сказки, там стояла фамилия – Устинович.

      Фундука беззвучно простонала. Что за чушь, лично она всегда с презрением относилась к так называемым художникам. Их близкие всегда вынуждены содержать за свой счет тех, кто тратит своё время на хобби. Да, и чудиков среди них немало. Она мысленно покрутила пальцем у виска, по привычке, хотя не могла даже вздохнуть лишний раз. Картины – украшение интерьера, вместо них фото в раму можно повесить. На них не заработать. Модно и самому написать красками шедевр на мастер-классах, чтобы не тратиться. Только законченный эгоист позволит себе тратить жизнь на никому не нужное занятие. Соседка-старуха груба, но в целом, права, как ни крути. Хорошо, если это красивые цветы, хорошая солнечная погода или животное. Но ведь большинство из них жалкие неудачники. А от их произведений только голова раскалывается. Оправдываются тем, что вложили в грязные тона и безобразные лица какую-то метафору или протест. Всё это ерунда. На кровать обрушилась та полная как слониха женщина. По звуку, взяла свою сумочку, вынула помаду и зеркальце и давай от нечего делать тренироваться. Врача соблазняет, не иначе. А вторая наливает сок в стакан. Ещё минута и начнут сплетничать. Пытка, которую Фундука ничем не заслужила.

      По ночам в стационаре тоже не всё было спокойно. Заходил сторож с фонарём, кричал, всё ли тут нормально. В ответ раздавался храп, и он уходил, поскоблив ногтями поясницу. Приходили поживиться воровки-пациентки, их было две. Тихоня и вертихвостка. Забавно, но они никогда не сталкивались лбами, хотя вряд ли согласовывали график. По количеству шагов тетя Толаги легко определяла, какая копалась в сумках и пакетах на этот раз. Птицы бились в стекло, мухи жужжали, падали вещи у постовой сестры или закипал чайник. Так и прошёл месяц. Толаги скучала, но не делилась с родителями чувствами. Ведь, если бы всё было плохо совсем, началась бы суета с продажей квартиры тёти. И ей было неприятно в очередной раз выслушивать как папе и маме стыдно за поведение той, что любила девочку.

      Второй сон

      В следующем сне, стройная женщина в жёлтом блёклом плаще по моде разговаривает с подвыпившим мужчиной с наколками выше локтя. Он хватает её за плечи, трясёт и кричит. Потом из внутреннего кармана кожаной куртки привычным движением достаёт нож и бьёт в солнечное сплетение.