Доминирующий вид. Ишида Рё

свою партию раньше. Кими аккуратно убрала свой бас в чехол, пока она ковырялась, звуковик ушёл и когда она оказалась в пультовой, кроме Аяне, здесь никого уже не было.

      – Я зайду за деньгами и пойдём!

      – Ага!

      Кими постучала и вошла, не дожидаясь ответа. В крошечной комнате, размером с туалет, за столом сидел Токугава и сосредоточенно перебирал бумажки на своём столе, на котором не было даже компьютера.

      – Проходи, проходи! – поспешно проговорил, не поднимая головы от бумаг.

      Кими села.

      – Ты за деньгами? – Токугава положил на стол конверт. Кими сразу же определила, что он тоньше, чем обычно. Потянувшись, она взяла его и заглянула внутрь. Денег действительно было меньше на пять тысяч. Это было странно, ведь работы на прошедшей недели было много.

      – Понимаешь, – начал владелец студии, не поднимая головы.

      – Дела сейчас идут не очень хорошо, – продолжал он, отвечая на не заданный девушкой вопрос.

      – Да и клиенты не хотят работать с вами. Едва слышат, так начинают возмущаться. Конечно, вашу группу помнят ещё, это помогает иногда, но в целом… – он виновато замолчал.

      Кими встала, собираясь уйти.

      – Прости, – всё также не поднимая головы, проговорил Токугава тихо.

      Кими кивнула в ответ и вышла.

      – Идём.

      Вслед за маленькой Аяне, Кими оказалась на улице. Дул холодный, пронизывающий ветер, зима на Хоккайдо уже вступила в свои права, её щеки почти сразу начали гореть, тяжёлая гитара била по спине. «Аяне хорошо, ей не надо барабанную установку таскать!» – подумала Кими с завистью. Конечно, она могла тоже оставлять свой инструмент в студии, ведь они больше не выступали, и она теперь могла играть только чужие песни, но Кими боялась признаться себе, что каждый раз уходя, боялась, что этот раз будет последним и именно поэтому не решалась оставлять там свою гитару. Эта гитара была очень дорога ей, она играла на ней на всех их лучших выступлениях. Когда она брала её в руки то снова ощущала это тёплое чувство значимости того что они тогда делали. Может быть именно это чувство, а вовсе не деньги заставляли её цепляться за эту работу.

      – Что он сказал? – прервала молчание Аяне.

      – Он сможет организовать нам концерты? Хотя бы одно выступление?

      Кимико поёжилась, не столько от холода, сколько от ощущения надежды исходившей от самого тона, каким Аяне задала этот вопрос.

      – Аянон, нам опять урезали оплату, – отвечала она, стараясь не наглотаться холодного пробирающего до костей воздуха.

      – Чёрт! Вот он скотина!

      Аяне грязно выругалась, что совсем не подходило её кукольной внешности. Они подошли к станции. К счастью им не пришлось долго ждать поезда. В вагоне было тепло, и Аяне сомлела. Голова её начала клониться на плечо Кими.

      – Аянон не спи! Тебе скоро выходить!

      – Я не сплю! – сонно хлопая глазами, отвечала барабанщица.

      – Как отец?

      – Ему гораздо лучше! Это всё благодаря тебе, Кими-сан! Теперь я даже могу разговаривать