Доминирующий вид. Ишида Рё

царапинами и вмятинами, как будто кто-то бился, внутри пытаясь вырваться наружу. Лифт медленно полз вниз, напряжение прыгало и тусклая лампочка, встроенная в потолок, то загоралась ярко, то почти затухала. Наконец металлическая коробка содрогнулась всем своим телом и остановилась с противным скрежетом. Двери вздрогнули точно живые и, подумав, наконец, открылись. Двое мужчин, и не торопясь прошли по такому же серому, как и лифт, прямому коридору, тусклое освещение которого лишь усиливало тягостное впечатление, которое появлялось у любого, кто попадал сюда. Ощущение тюрьмы, со всеми её характерными тошнотворными запахами, замкнутого пространства, из которого уже не вырваться, давило, и, несмотря на громкий шум работающих кондиционеров, невольно становилось трудно дышать, казалось, что воздух был здесь плотным и липким, что он как будто прилипал к лицу, склизкой массой заползал в лёгкие. Шаги двух мужчин гулко отдавались по холодным и местами неровно подогнанным друг к другу бетонным плитам. Они прошли мимо ряда одинаковых металлических дверей, за которыми было зловеще тихо.

      – Какая тут глубина?

      – Около ста метров.

      Эта мёртвая, совершенная тишина действовала на них и они невольно понижали голос, как будто боялись, что их кто-то услышит. Перед одной из таких же, как и другие дверей, они остановились.

      – Здесь? – спросил первый, после небольшой паузы.

      Второй кивнул, приложил магнитный пропуск к замку и дверь медленно, и странно бесшумно открылась перед ними. Сперва, они ничего не могли разобрать в кромешной тьме наполнявшей камеру, но потом включился тусклый, забранный решёткой светильник и в углу комнаты они разглядели маленькое существо, девочку-подростка, в сером, коротком халате сжавшуюся в комок и казалось стремившуюся стать как можно незаметнее. Её длинные чёрные волосы спутались и упали ей на лицо, почти полностью скрыв его от глаз вошедших. Девочка едва слышно застонала.

      – Не бойся! – ласково сказал ей один из вошедших.

      – Тебя не будут мучить! – добавил он, подходя к ней.

      – Вы уверены, что от неё будет толк? – с сомнением спросил его человек с пропуском.

      – Уверен! Я смогу сделать из неё прекрасного охотника! – второй человек подошёл к девочке, склонился над ней и убрал волосы с её лица. Девочка вздрогнула всем телом, но не попыталась оттолкнуть его руку. Её чёрные глаза блеснули на секунду и тут же погасли, лицо её было болезненно худым, щёки ввалились.

      – Вы их, что не кормите? – спросил второй.

      – Ну не то чтобы совсем не кормим, – замялся обладатель пропуска.

      – Мы даём им пищу согласно установленным нормам. Но данная особь была приготовлена к утилизации. Так что…

      – Понятно! – второй человек повернулся к девочке.

      – Ну, здравствуй, Акира! – сказал он с улыбкой.

      – Теперь у тебя всё будет хорошо!

      *************

      Почему-то он заметил её сразу. В этом спешащем мимо потоке людей, она стояла одна, уперевшись узким плечом в стену рядом с аркой, и казалось, что лишь одна она никуда не тропится. Маленькая, худая, с торчащими, из-под полосатого платья, острыми коленками. Она была погружена в телефон, и когда он подошёл и остановился напротив, не сразу заметила его или сделала вид, что не сразу заметила. Наконец она подняла голову и посмотрела на него. Из-под капюшона толстовки на него глянули чёрные внимательные, блестящие глаза. Чёлка падала ей на лицо, и он не мог понять, красива она или нет. В этот момент его толкнули, и он с трудом устоял на ногах.

      – Ну и пижон! – презрительно сказала девушка, несмотря на смысл слов, сказанных ею, голос у неё был приятный и он решил, что она должна быть красива.

      Он представил себя со стороны: выбритые по бокам головы волосы, собранные на затылке в небольшой хвостик, покрытые татуировками руки и выглядывавшие из-под бермуд также в татуировках икры, и смутился.

      – Что? – переспросил он, не выдержав затянувшегося молчания.

      – Ничего! – с вызовом отвечала девушка. Движением руки она убрала волосы с лица. Он успел заметить её тонкую, почти детскую руку. Она была красива, похожа на ребёнка, но определённо красива. На лице её застыла презрительная мина, она разглядывала его с наглой бесцеремонностью.

      – Только что высокий! – заметила она, наконец, как будто раздумывая о чём-то.

      – Что? – он почувствовал, что краснеет.

      – Заладил! Как тебя зовут?

      – Игорь.

      – Я Рита. Пошли!

      На автомате он двинулся за ней и тут она обернулась и, глядя прямо ему в глаза спросила неожиданно:

      – Я тебе не нравлюсь?

      – Нет! Что ты! То есть… Ты красивая! Ты мне нравишься! – он с ужасом вновь ощутил, как краска залила его щёки.

      – Это хорошо! Ты же всё-таки должен заделать мне ребёнка и если у тебя не встанет, это будет проблемой! Но ты не обязан в меня влюбляться! Пошли!

      Она отвернулась, Игорь вошёл за ней в вагон, не зная, должен ли он стоять рядом с ней, или держаться на дистанции. Зашедшие в вагон