Добровинская галерея. Александр Добровинский

мне все равно. Из квартиры уйду, когда скажешь. Дай только неделю, чтобы собрать вещи не второпях.

      Михаил попросил меня выйти на улицу «на минутку».

      – Нет, ну вы же видели, вы все видели! Какая сука! Какое унижение! Ничего ей не надо?! Тварь, вся в мамашу. Пусть подавится этой квартирой, тем более что она там прописана. Я все равно теперь в Москве не живу. Стерва! Специально под конец ноги решила вытереть! Не выйдет… Как я жил с этим животным столько лет? Идиот… Нет, вы видели?! Теперь вы мне верите?

      Я верил. Мы вернулись за стол. Я быстро достал приготовленные на все случаи жизни документы. Они так же быстро и раздражительно подписали. Не говоря ни слова.

      – Спасибо, – сказала Валерия. – Я всегда знала, что ты умный.

      Мне показалось, что она говорила это не Михаилу. Но, наверное, просто показалось. Бывшая семья и их адвокат допили кофе и разошлись.

      В Москву мы летели одним рейсом, в этот же вечер.

      Валерия весело болтала с Жакулей и обещала немедленно устроить его на работу. Я ушел спать на соседнее сиденье. Мне снились Ойстрах, играющий на ударных, и Рихтер, который бил своим «Куяльником» по клавишам концертного рояля Bechstein, требуя молодого голубого тунца в номер… На ночь. Кроме нас троих, в бизнес-классе никого не было.

      Последнее, что запомнилось в любимом городе, была старушка лет восьмидесяти пяти, которая подошла ко мне около остановки такси. Она посмотрела на меня сквозь очки с одним стеклом, доставшиеся ей от родителей, и, взяв меня за пуговицу блейзера, сказала:

      – Борис Абрамович! Когда же это все кончится?! Уже наведите в Одессе порядок уже! И куда же вы собрались, такой красивый? Там везде одни антисемиты!

* * *

      Малышатина Катрин смотрела на меня голубым глазом шестимесячного ребенка из своих праздничных рюшечек и кружавчиков. Свадьба набирала обороты в модном московском ресторане «Река» под оркестр, смех и легкий визг ребенка новобрачных. Жак кричал «горько!» с французским прононсом, и все по очереди целовались с невестой. Лера была элегантна, как всегда, и светло-жемчужное платье ей шло, как никому. Она послушалась меня и в этот раз, не надев белое, как настаивал зачем-то пидЖак.

      Под звуки «Опавших листьев» слегка поддатая подруга невесты пригласила меня потанцевать и, уверенно наступая своими лабутэнами на мои замшевые ноги, сказала:

      – Ну познакомьте меня тоже с кем-то, ну вы! Вы же все можете! Я Ольга, можно Ляля, лучшая подруга Леры.

      – Да пожалуйста! – в тон ей ответил я. – Да хоть сейчас! Да хоть немедленно!

      И, повернувшись направо, добавил:

      – Познакомьтесь. Это Оля. Лучшая подруга невесты. А это Семен Николаевич.

      Незнакомец удивленно и боязливо посмотрел на меня законьяченным взглядом.

      – Вообще-то я Дмитрий Борисович и…

      – Сеня, – сказала Ольга, – ты такой классный! Пойдем потанцуем. И как же это здорово, что ты самый близкий друг Александра Андреевича!

      Очень довольный собой, оставив новую ячейку общества доформировываться без меня, я вышел в прилежащий к залу