Путешественники. Илья Шаблинский

хлопнул по столу. – У меня есть знакомый чувак, у него дико интересная форма безумия. Он все время говорит о мушках-дрозофилах! Ну, такие маленькие, знаете? Они дико быстро размножаются…

      – О! – воскликнула тетушка Изабель. – Он должен стать писателем! Он писать умеет, Венсан?

      Котов заметил, что она каждую фразу начинает с «О!» и часто повторяет mon Dieu! Он нашел, что это старомодно, но по своему прелестно. Он вдруг вспомнил, восстановил образ, питавший тетушкин стиль – прически, прикида, макияжа. Конечно, образ Катрин Денев, но не юной блондинки, а поправившейся, заматеревшей Катрин из фильма Belle Maman, «Прекрасная теща». Образ проступал, хотя лицо Изабель было, пожалуй, покруглей и попроще.

      Тетушка снова адресовалась ему:

      – Ведь молодому человеку сейчас необходимо образование, Альбер? В России тоже так думают?

      – Вы правы, но сначала нужно выбрать факультет, так ведь? Ну, профессию. Наш друг уже выбрал?

      Венсан хохотнул.

      – Давно! Желаю быть врачом. По возможности гинекологом.

      – Ты можешь говорить об этом серьезно? – огорчилась Ингрид.

      – Я серьезен, – мгновенно помрачнел Венсан, снова овладев ее ладонью.

      – Мне кто-нибудь нальет наконец вина? – нахмурилась Бьянка, Котов подхватил тяжелую темную бутылку.

      После третьей бутылки Котов отпросился в туалет. В отделанное мрамором тихо журчащее убежище на первый ярус его молчаливо сопроводил Алекс, который на обратном пути как-то аккуратно исчез. Второе явление Котова пришлось на пылкую хмельную перепалку: ему поначалу казалось, что полощут любимых героев – гомосексуалов, потом решил – нет, скорее каких-то дальних, мутных родственников. Оказалось – пару местных кюре. Один окучивал приход в ближнем горном городишке Соспель, где бывала Изабель, другой – на побережье, в Ментоне, куда наездами в отпуска выбиралась Ингрид. Она в данный момент изрядно кипятилась:

      – Ну что ты несешь? Что ты несешь? – она адресовалась Изабель. – Ну что он может посоветовать путного, если у него житейский опыт – ноль! Он не зарабатывал денег, не влюблялся, не растил детей! И он мне будет еще что-то плести о том, что контрацепция – это грех!

      – О mon Dieu! Для тебя это еще актуально, как это прекрасно!

      – Не язви! Ну, ладно мне, но если он будет это втюхивать моей семнадцатилетней Катрин! («У него не получится», – тихо сказал Венсан.) Что он вообще понимает?!

      – Дело не в житейском опыте, дело в интуиции. У хорошего кюре должна быть хорошая интуиция. Потом я нуждаюсь иногда, чтобы мои действия кто-то оценил со стороны. Согласись…

      – С попами нельзя говорить о сексе, но можно, скажем, о покупке недвижимости, – заметил Венсан.

      – Да какая там интуиция! Там есть только злобноватое бессилие, ненавидящее все, до чего не может дотянуться! – отчеканила Ингрид.

      – О! Да они просто очень разные люди! Отец Пьер – он, да, немного желчный, а наш отец Марк, наоборот, сердечный…

      – Ты приведи хоть один пример, что кто-нибудь из них присоветовал чего-нибудь дельное!

      Бьянка допила свой