Завоеватель. Конн Иггульден

Мункэ недвусмысленно выразил свою волю, когда плетью выгнал из города цзиньских писцов.

      Сам факт встречи с военачальниками в отсутствие иноземных чиновников, которые фиксировали бы сказанное, был решительным отказом от наследия Гуюка. Яо Шу Мункэ пощадил, но не желал допускать старика на собрание, пока обсуждается главное. Прежний хан наделал уйму долгов, а ведь их нужно выплачивать. Лишь небесному отцу известно, как Гуюк умудрился столько занять, при том что казна пустует. Встревоженные купцы уже осаждали Мункэ просьбами расплатиться по распискам. Орлок поморщился. Отобранное у цзиньцев покроет большинство долгов Гуюка, но это значит остаться без средств на многие месяцы. Честь обязывала расплатиться, к тому же Мункэ нуждался в благоволении купцов и в их товаре. Оказывается, дело хана не только громить врагов.

      Мункэ еще не понял, правильно ли поступил, согнав всех придворных с насиженных мест. Он подозревал, что Яо Шу закидает его мелкими проблемами – хотя бы потому, что не одобряет этот шаг. Ну и пусть, воспоминания о забавах с хлыстом грели Мункэ душу. Он должен был показать, что не такой, как Гуюк, и что отныне Каракорум принадлежит монголам.

      – К Дорегене людей отправили? – спросил орлок Нояна.

      Военачальник гордо стоял перед ним в традиционном дэли, лицо его лоснилось от свежего бараньего жира. Он явился без доспехов, а меч Мункэ разрешил оставить. В отличие от Гуюка и Угэдэя, своего окружения орлок не боялся.

      – Да, господин, отправили. Как выполнят задание, они сразу мне сообщат.

      – А как насчет Огуль-Каймиш, жены Гуюка? – спросил Мункэ, переведя взгляд на Илугея.

      Прежде чем ответить, тот поджал губы.

      – Эта проблема… еще не решена, господин. Я посылал воинов к ней в покои. Их не впустили, а я подумал, что вам не захочется поднимать шум. До завтра она непременно выйдет.

      Мункэ не отреагировал на эти слова, и Илугей вспотел под взглядом его желтых глаз. Наконец орлок кивнул.

      – Как ты, Илугей, выполняешь мои приказы, меня не касается. Доложи, когда все будет готово.

      – Да, господин, – отозвался тот и вздохнул с облегчением.

      Мункэ отвернулся, и Илугей заговорил снова:

      – Огуль-Каймиш… в городе любят, господин мой. Везде только и говорят о ее беременности. Могут начаться волнения.

      Орлок зыркнул на потного старика.

      – Так вытащи ее из покоев ночью. Избавься от нее, Илугей, это мой приказ.

      – Да, господин. – Военачальник пожевал губу. – Огуль-Каймиш не расстается с двумя служанками. Если верить сплетням, та, что постарше, разбирается в травах и древних обрядах. Думаю, не околдовала ли она госпожу своими заклинаниями.

      – Я ничего не слышал… – Мункэ осекся. – Да, Илугей. Повод хороший. Раскопай правду. Колдовство – злодеяние серьезное. Если обвиним Огуль-Каймиш в колдовстве, никто за нее не вступится.

      Он отпустил военачальников и вызвал Яо Шу. Нелегка жизнь будущего хана, но Мункэ избрал себе