Расщелина. Владимир Кремин

поискать такого сумасшедшего, кто, зная о всех напастях пути и каверзах Расщелины, отважился бы рискнуть овладеть тем золотом, какое сокрыто в ее недрах. Если только не такой же алчный фанатик, вроде его отца, перед взором которого, в золотой дымке, плывут и переливаются самородки, до которых он пытается дотянуться всю жизнь. И из-за которых истязает мать. По той же самой причине и опасается она за него.

      Для Павла, все эти знания были, пока что, всего лишь рассказами доверившейся матери, вызвавшие в нем желание понять ее боль и разобраться в несомненной правдивости этой истории. Искренне трогали и волновали, потрясшие его воображение, воспоминания женщины, сумевшей в волнующих деталях донести до него весь трагизм ситуации, в которой когда-то давно оказалась его бабушка. Сейчас он попросту не готов ко всему тому, с чем это может быть сопряжено в будущем, а вот его отец, зная сокровенные тайны супруги, непременно взялся бы за дело. В его памяти рассказ матери, в мельчайших подробностях, рисовал стройную и правдивую картину того давнего времени. И сейчас, следуя тропою ведущей к дому, Павел позволил себе восстановить все сказанное ею, чтобы лучше запомнить детали и ничего не упустить:

      х х х

      «Обессиленная женщина, изнемогая от боли в израненных ногах, укрываясь от сырости и холода, с трудом, но все же пыталась пробиться через завал из корневищ изломанных деревьев и валунов, поросших скользкими зелеными мхами. Едва удерживаясь и осторожно ступая, она наконец преодолела преграду, но вдруг, оступившись повалилась на бок и ударилась щекой о камень. В глазах помутнело. Очнулась Мария в полной темноте. Ощутила, что лежит на плотном настиле из свежих, хвойных ветвей и укрыта лохматой, слегка колющей шкурой. Ей было тепло и уютно. Оставалось понять; что произошло и где она находится? Ее окружал кромешный мрак неведомого ей укрытия. Пробуя пошевелиться, Мария тут же ощутила резкую, сильную боль в ногах и спине; успокоившись, она оставила эту затею. Лежать без движения не хотелось, но выбора не было. Оставалось ждать; ведь кто-то же ее уложил и заботливо укрыл шкурой, но этот таинственный и сердобольный хозяин никак не проявлял себя. Его попросту не было рядом, и она это чувствовала. Напрягая слух, она улавливала лишь отдаленный, едва различимый шум. Наверняка это был слабый, едва доносившийся рокот той самой реки в которую она неосторожно и нелепо свалилась с кручи».

      х х х

      Споткнувшись о лежавший у обочины камень, Павел чуть было не упал. Нелепость вернула к реальности. Он понял, что подошёл почти к самой усадьбе; оставалось отворить калитку и войти. Но он не спешил; хотелось привести мысли в порядок, ведь в доме мог быть отец, а значит покоя не жди…

      Он обещал матери хранить все услышанное в тайне и ни в коем случае не позволить себе, под любыми предлогами или уговорами, довериться отцу. Это бы означало; нарушить клятву, данную самому себе. Теперь он один знает