Земные пришельцы. Книга первая. Александр Борисович Гайворонский

на землю и прижимая к груди фотографию, выскочил из сквера, перемахнул через невысокую ограду и скрылся за углом проспекта.

      Толпа негодовала, стонала, кто-то кинулся вдогонку… какая-то женщина с раскрасневшимся лицом, держала за руку маленькую девочку. Она смотрела вслед убегающему парню, взывала мужчин к активным действиям, сокрушенно хлопала рукой по бедру, потом запричитала: «Да что же это такое делается, люди?!» и, вдруг, заплакала. Слезы бессилия текли по её пухлым щекам. Девочка некоторое время, недоумевая, смотрела на неё, широко раскрыв ничего не понимающие глазенки, и тоже заревела.

      Бельский не мог не подойти, видя эту удручающую сцену. Быстро успокоил и мать, и её дочку, покорил, призвал к самообладанию…

      Люди не расходились. Немного поостыв, они группировались в отдельные кучки, горячо обсуждая увиденное. Так бывает обычно на месте какого-нибудь дорожно-транспортного происшествия, когда и милиция, и работники скорой помощи уже давно сделают своё дело, опрошенные свидетели выполнят свой долг и разойдутся, а люди еще долго не могут унять своих эмоций, а, уняв, уходят тоже. Но на смену им незаметно «заступают» все новые и новые партии любопытных. Бельский не стал уподобляться последним и ушел раньше всех. Сразу, как только успокоил незнакомку с ребёнком. Чтобы не стать свидетелем других подобных сцен…

      Из речей «ораторов» на этом своеобразном митинге он почему-то хорошо запомнил одну. Поначалу он не обратил на нее внимания, заглушаемую гомоном других голосов, но сейчас, когда он шел по покрытым сумерками тихим улицам, эта речь, точнее ее часть, многократно прокручивалась в его памяти, как заезженная пластинка. Какой-то пожилой интеллигентного вида дядя лекторским голосом вещал, что люди, которые видели Шар, все как один были загипнотизированы ИМ. А когда опомнились, почувствовали в своей голове страшный запрет рассказывать о Шаре другим людям. Этот запрет таинственным образом подкреплялся смертельной угрозой для них самих, их родственников и детей. Кто же, мол, станет трепаться о Шаре, рискуя потерять ребенка или собственную жизнь до срока. Вот почему и не знаем мы, где это произошло, вот потому и нет вроде бы свидетелей, вот потому и молчит пресса… «Доля логики есть в его словах, – рассуждал Бельский, – и эта логика наверняка обеспечит распространение такой версии. А откуда она взялась? – Бельский вдруг остановился. Ему захотелось вернуться и найти человека с лекторским голосом. – Что это? Его собственные соображения или соображения другого человека? Или кто-то из свидетелей Шара за кружкой пива не удержался и пожаловался на свою судьбу. Если бы схватить эту нить, то… Во всяком случае, она наверняка более перспективна, чем слух о Н.С., тем более, Н.С. от меня не убежит…».

      Бельский резко развернулся и кинулся бегом обратно.

      * * *

      – Есть! – воскликнул Лёнька и встал с колен, отряхивая брюки от пыли. Друзья молчали, недоумевая: в руках их товарища ничего не было.

      – Есть предложение,