Уроки украинского. От Майдана до Востока. Марина Ахмедова

Они не мыслят душой, как мы. Они – реальные прагматы. Если им будет выгодно, они будут делать.

      – То есть и в украинском решении предпочесть Европу России больше прагматизма?

      – Нет… – усмехается Ирина. – Мы просто не верим в то, что Путин – наш друг.

      Машина останавливается на обледенелой площадке перед арочным входом на кладбище.

      – Я не признаю вседозволенности, которая в рамках революции скидывает памятник Ленину, – говорит она. – Он там себе стоял и никого не трогал. Если вы хотите его убрать, проведите местный референдум. Это – нормальный европейский подход, а не кувалдой бить. Если вы говорите, что вы европейцы, будьте ими, начните с себя… – Она снова не успевает договорить – звонит телефон. Глядя на номер, высветившийся на экране, Ирина хитро улыбается. – Привит, Толик! – начинает она. – Шо ты там вчера перенес памятник Кутузову, я читаю в Интернете? За Майдан? – смеется. – Ну ты даешь, Толик! А при чем тут Кутузов? – с насмешкой спрашивает она и начинает хохотать в трубку. Из трубки доносится мужской голос. – Слухай… – через смех говорит она, – я сиби читаю, дивлюся. Думаю, може мени тоже памятник радяньским воинам перенести демонстративно? Пишут, шо ты проявил акт непокирнисти! – торжественно говорит она. – Но мени так разумити, трошки с сарказмом было написано. Ха-ха-ха… С центра миста, – давится смехом, – на территорию коммунального предприятия… Толик, на хрена тебе Кутузов? – спрашивает трубку и слушает, как набухший упертый мужской голос объясняет ей что-то на том конце. – Аха! – вскрикивает она. – То вы в геополитичном контексте! Шо ми хочим с Францией! То вы французам показали – «Ни тем, кто вас гнобил в тысяча восемьсот двенадцатом году!». Ха-ха-ха! Ха-ха!…Памятники не виноваты, – на чистом русском говорит она, положив трубку.

      Ирина цокает каблуками высоких сапог по замерзшей дорожке кладбища. Скрипя снегом, к нам подбегает плотный мужчина в синей куртке и вязаной шапке.

      – Ты – сивая, – говорит он Ирине, – а ты – лохматая, – говорит мне.

      – Это хлопец хворый, нормальный был, в аварию попал, – тихо произносит Ирина.

      – Как расшифровать вашу фразу из письма в ЕС – «суррогат империи зла – мытный союз»?

      – Я писала, что власть хочет кинуть нас в суррогат империи зла, – отвечает она, стуча каблуками дальше.

      – Простите, то есть суррогат – это мы? – спрашиваю, идя сзади.

      – Да вы, – смеется, оборачиваясь. – Суррогатом я вас назвала, потому что вы еще не империя зла, но еще и не гражданское общество. Авторитаризм с демократическим лицом. Но если бы у нас был такой Путин, я бы за него голосовала. Он делает для России хорошо.

      – Что хорошего?

      – Он действует в интересах своей страны. Чтобы каждый президент так свою страну защищал. Вот натурально!

      Мы останавливаемся возле надгробья, украшенного исламским полумесяцем.

      – А вы не знали?! – всплескивает руками она. – У нас же тут брат президента Таджикистана похоронен. Погиб, когда в армии служил.