Обыкновенная история. Иван Гончаров

Не брось я твоих залогов, так, пожалуй, чего доброго, ты помнил бы ее лишний месяц. Я оказал тебе вдвойне услугу. Через несколько лет эти знаки напомнили бы тебе глупость, от которой бы ты краснел.

      – Краснеть от такого чистого, святого воспоминания? это значит не признавать поэзии…

      – Какая поэзия в том, что глупо? поэзия, например, в письме твоей тетки! желтый цветок, озеро, какая-то тайна… как я стал читать – мне так стало нехорошо, что и сказать нельзя! чуть не покраснел, а уж я ли не отвык краснеть!

      – Это ужасно, ужасно, дядюшка! стало быть, вы никогда не любили?

      – Знаков терпеть не мог.

      – Это какая-то деревянная жизнь! – сказал в сильном волнении Александр, – прозябание, а не жизнь! прозябать без вдохновенья, без слез, без жизни, без любви…

      – И без волос! – прибавил дядя.

      – Как вы, дядюшка, можете так холодно издеваться над тем, что есть лучшего на земле? ведь это преступление… Любовь… святые волнения!

      – Знаю я эту святую любовь: в твои лета только увидят локон, башмак, подвязку, дотронутся до руки – так по всему телу и побежит святая, возвышенная любовь, а дай-ка волю, так и того… Твоя любовь, к сожалению, впереди; от этого никак не уйдешь, а дело уйдет от тебя, если не станешь им заниматься.

      – Да разве любовь не дело?

      – Нет: приятное развлечение, только не нужно слишком предаваться ему, а то выйдет вздор. От этого я и боюсь за тебя. – Дядя покачал головой. – Я почти нашел тебе место: ты ведь хочешь служить? – сказал он.

      – Ах, дядюшка, как я рад!

      Александр бросился и поцеловал дядю в щеку.

      – Нашел-таки случай! – сказал дядя, вытирая щеку, – как это я не остерегся! Ну, так слушай же. Скажи, что ты знаешь, к чему чувствуешь себя способным.

      – Я знаю богословие, гражданское, уголовное, естественное и народное права, дипломацию, политическую экономию, философию, эстетику, археологию…

      – Постой, постой! а умеешь ли ты порядочно писать по-русски? Теперь пока это нужнее всего.

      – Какой вопрос, дядюшка: умею ли писать по-русски! – сказал Александр и побежал к комоду, из которого начал вынимать разные бумаги, а дядя между тем взял со стола какое-то письмо и стал читать.

      Александр подошел с бумагами к столу и увидел, что дядя читает письмо. Бумаги у него выпали из рук.

      – Что это вы читаете, дядюшка? – сказал он в испуге.

      – А вот тут лежало письмо, к другу, должно быть. Извини, мне хотелось взглянуть, как ты пишешь.

      – И вы прочитали его?

      – Да, почти – вот только две строки осталось, – сейчас дочитаю; а что? ведь тут секретов нет, иначе бы оно не валялось так…

      – Что же вы теперь думаете обо мне?..

      – Думаю, что ты порядочно пишешь, правильно, гладко…

      – Стало быть, вы не прочли, что тут написано? – с живостью спросил Александр.

      – Нет, кажется, все, – сказал Петр Иваныч, поглядев на обе страницы, – сначала описываешь Петербург, свои впечатления, а потом меня.

      – Боже мой! – воскликнул Александр и закрыл руками лицо.

      – Да что ты? что с тобой?

      – И вы говорите это покойно?