Матильда. Георгий Юров

пользоваться которыми толком так и не научились. По крайней мере, ни одно из каменных ядер и горящих поленьев не попало по кораблям. Река здесь делала изгиб, разворачиваясь на север и это место было границей Фрайгарии и земель Вольных племён.

      Островитяне убрали головы клыкастых чудищ, показывая мирные намерения. Теперь корабли Рейнгольда стали не боевыми Драконами, а торговой флотилией, шедшей на север, что в принципе в те времена не было чем-то особенным. Пейзаж постепенно менялся, жизнь возвращалась на берега реки привычной суетой земледельцев и рыбаков. Всё чаще стали попадаться возделанные поля и рыбацкие фелюги то и дело мелькали вдали. Военный вождь, стоя у киля «Серебряного Змея», разглядывал уходящий за горизонт вал, когда к нему подошла Миголь со своим неразлучным спутником. Хотя наследник престола был совсем ещё ребёнком, трудные времена отразились на его лице, сделав не по годам мрачным. Он редко проявлял эмоции, не плакал и не смеялся, да и улыбка на лице появлялась нечасто. Рейнгольд опасался, что от случившихся с ним потрясений мальчик повредился рассудком и окажется бесполезным в возложенной на него миссии.

      – Я пришла поблагодарить тебя вождь, – с достоинством произнесла молодая женщина. – Ты спас меня и много солдат погибло ради этого.

      – Мои братья погибли не из-за тебя, а потому что родились воинами. Честь дороже жизни.

      – Я хочу спросить тебя, пленница ли я на этом судне и что будет со мной дальше?

      – Только Боги ведают это, а я не Бог. Ты свободна женщина; можешь хоть сейчас покинуть корабль, – ответил Рейнгольд, взглянув на неё и не удержавшись, зевнул, вымотанный трудной дорогой. В дорожном плаще и накинутом на голову по случаю моросящего дождя капюшоне Миголь выглядела щуплым юношей подростком, а не женщиной в привычном для островитян понимании. Красавицами на Железных островах считались дородные матроны с широкими бёдрами и большой грудью, что легко рожали детей и выкармливали их своим молоком, что могли заниматься тяжёлой домашней работой и на кого уходящий в поход воин мог оставить свой дом. – Если живы твои родители или люди что примут тебя, отправляйся к ним.

      – Нет никого, о ком бы я знала. Почти такой же, как сейчас юный король меня продали в рабство, и всю свою жизнь я провела в пансионе Жертвенных дев, – ответила девушка погрустнев. Не зная другого языка, общие наречия Серединного мира сделались её родными, и она общалась на любом из них с подругами по несчастью собранных под сенью Обители со всего мира. – Я считала своим домом Аль-Ватан, но была там чужой, как и везде где бы я находилась. Когда я приму решение покинуть твоё судно, я скажу тебе об этом.

      ***

      Утром следующего дня «Серебряный змей» дошёл до первого крупного поселения, полувоенного форпоста, основной задачей которого было снабжение на валу гарнизонов доставленной по реке провизией и снаряжением. Возможно, это место как-то и называлось, может даже как-то возвышенно, вроде форт «Утренняя