Чашка кофе. Валентина Дмитриевна Гутчина

ни звука, спи себе, не думай о плохом. Сколько лет прошло, сколько зим, сколько тонн снега утекло вешними водами с тех пор, как она перестала мечтать о Принце? О Принце на белом коне.

      Санек – каменная стена, за которой она забыла о всех треволнениях жизни, где могла спокойно читать свои любимые детективы о Ниро Вульфе и комиссаре Мегрэ. Ее не касались проблемы безденежья и безработицы, она не думала о хлебе насущном и о том, что надеть. Даже деньги никогда не считала – то была прерогатива Санька, находившего в звоне монет нечто приятное. Но разве было в этом покойном мире хотя бы на грамм счастья?

      Лена рухнула на широкую постель, почти мгновенно забывшись сном.

      * * *

      Сны – другое измерение. Стоит лишь отключиться сознанию, как душа шагает в него, как в неизвестность космоса. Что-то забывается, словно испаряется рисунок на морозном окне, стоит лишь открыть глаза. Другие сны откладываются в памяти на всю жизнь. Стало быть, они что-то да значат?

      В этом сне Лена шла по знакомой улице деревни, в которой прошло ее детство. Малиновка, улица Крупской, пять – дом из потемневшего дерева, резные наличники, забитые ставни.

      Дом был пуст и мертв.

      Мне приснился странный сон: заколоченный дом;

      Пыль и серость. Три окна – накрест досками. Видна

      Белым флагом (весть о мире!) занавесочка одна…

      Чей это был голос? И строчки ложились прямо поверх дома, светлого неба над крышей – словно кто-то, как поверх фотоснимка, писал по воздуху, небрежно и торопливо.

      Тук-тук, кто в том доме живет?

      Тук-тук. Пустой звук, и никто и не отопрет.

      Лена стояла перед тихим домом – пустым, печальным. Сколько лет прошло, сколько зим?

      Но по музыке неслышной, по тоске в моей груди

      Узнаю я: в доме жили (и живут!) деды мои…

      Вдруг ее словно окатило волной тепла, и время вдруг побежало вспять, назад, против хода часовой стрелки, вернув в беззаботное детство, похожее на одно долгое жаркое лето.

      Палящее послеобеденное солнце. Ленка и две ее двоюродные сестры, Люда и Натка, начинали в зеленой беседке из хмеля игру в кукольную столовую. Взрослые – дед с бабой, три мамы девочек, отец Люды и соседка тетя Маруся – усаживались за стол в большой комнате играть в покер. Их голоса ясно доносились через открытые окна.

      –Маруся, веди запись. Кто начинает?

      –Милая моя, остись, ты что-то сегодня все путаешь.

      –Ничего я не путаю, с чего взяла?

      –Твой сегодня с утра с соседом на рыбалку ушел. И что мужики в рыбалке находят?..

      Доносящиеся из дома голоса, смех. Потом бабушка встает и идет на кухню, выключает чайник.

      –Дед, спустись в погреб за квасом для окрошки!

      –В такую жару только окрошка и спасает.

      –Вчера мой перепутал в погребе банки – ну, знаешь, бабуля делает себе лекарство из алоэ, выжимки, и тоже хранит их в трехлитровых банках, как и квас. Тут жара, духота, мой спустился, хватанул банку, открыл и глотнул с жару…