Киберро. Город проклятой мечты. Александр Эдуардович Гуйтер

арфа замолчала и всё стало прежним: послышалось ровное дыхание спящих, задул ветер, бабочки улетели, а по небу вновь поплыли облака.

      – Спрячь меня обратно за ухо, – попросил василёк.

      Чаки посмотрел на цветок и увидел, что рядом с ним сидит маленькая красная бабочка. Она расправила крылышки, улыбнулась мальчику, прикоснулась усиками к цветку и улетела.

      – Что она здесь делала? – спросил Чаки.

      – Мы с ней попрощались, – ответил василёк. – А теперь убери меня обратно.

      Чаки двумя пальцами взял цветок за жилистый стебелёк и убрал за ухо.

      – Спасибо, – услышал он тихий шёпот.

      Кляк открыл усталые чёрные глаза, спрятал арфу, спрыгнул с банки и, ковыляя, подошёл к Чаки.

      – Ты их видел? – спросил он мальчика.

      – Да.

      – Они иногда прилетают, когда я играю, – с грустью сказал Кляк, – но в последнее время всё реже и реже. Может, я играю не то, а может, я просто меняюсь.

      – Стареешь?

      – Нет, не в этом дело, – ответил Кляк и сел на кучу золы. – Я истлеваю, Чаки, истлеваю изнутри. Когда-то, когда я был моложе, чем ты сейчас, у меня была мечта.

      – Попасть в город?

      – Да, – кивнул Кляк. – И я стремился туда, а он опалял мне крылья. Много раз я возвращался сюда пешком, ждал, когда перья снова отрастут, и летел снова. А теперь, лишь почувствовав жар, я лечу обратно. Я вижу свою мечту, но больше не готов рисковать ради неё. Я не могу прикоснуться к ней, но раньше я хотя бы пытался это сделать. Мне иногда кажется, что для меня достаточно лишь смотреть на город и не больше.

      – А может, он не стоит того, чтобы к нему стремится? – предположил Чаки.

      Кляк отпрыгнул от него, как от ядовитой змеи.

      – Не говори так! – крикнул он. – Никогда так не говори! Любая мечта стоит того, чтобы к ней стремиться!

      – Но ведь некоторые мечтают о плохих вещах, – возразил Чаки.

      – О плохих вещах нельзя мечтать, – успокоившись и сев, сказал Кляк, – их жаждут. Когда не получается добиться чего-то хорошего – тебе грустно, когда чего-то плохого – ты злишься. Вот и вся разница.

      – Спасибо, что объяснил, – склонив лохматую голову, поблагодарил Чаки.

      – Не за что, – попытался улыбнуться клювом Кляк. – Ну, я полетел!

      Он запрыгнул на кучу мусора, взмахнул крыльями и взлетел, крикнув на прощание:

      – Пока!

      – Пока! – крикнул Чаки, совсем забыв, что Мила и Карл всё ещё спят.

      Лёгкий порыв ветра донёс до мальчика пение Кляка:

      – И волосы цвета солнца, и как изумруды глаза…

      Словно молния пронзила сердце Чаки. Он бросился на мусорную кучу и побежал вслед улетающей птице.

      – Стой! Стой!

      Мальчик спотыкался, падал, вставал, а Кляк улетал всё дальше и дальше, пока не скрылся из вида.

      – Стой…

      Чаки опустился на колени и заплакал слезами тихой грусти.

      – Теперь у тебя тоже есть мечта, – тихо сказал василёк.

      – Да, теперь у меня есть мечта, – прошептал Чаки.

      – Расскажи, а как у вас там, в городе?

      – После семнадцати