Тиран. Эдик Секстон

бывали сны, сны предательские, сны пошлые, оскорбительные для любого отца, когда в них он трахает свою дочь. Трахает и дуреет от удовольствия, спускает в нее свои соки. Просыпаясь, он готов был перекреститься.

      Дверь будки открылась. Из нее вышла Ольга. Еле как спустилась по металлической складной лесенке и ощутила во всех отверстиях натяжение. Словно члены были во всем: в анале, в вагине, в горле. Все тело ныло, местами проступили синяки от крепких хваток и пальцев мужиков. Они выпроводили ее, попросив не стесняться и приходить еще на уроки. Ольга не была против еще посетить их школу, ведь повторенье – мать ученья. Учителя показали ей все: унизили ее, смешали со своей малофьей, вытерли об нее свои потные шеи, плевали в ее рот, но… такие яркие оргазмы! Она вся ими пропахла, этими мужиками. Пропахла так, словно служила трусами одному из них целый день.

      Вернувшись, она приняла душ. Отец сидел за компьютером. Это его выходной. Завтра на работу. Он играл в игры, и ему было не до дочки. Он увлечен.

      Пальцы, пальцы, пальцы. Не хватало только их ступней на теле. В зеркале она была как после изнасилования. Между ног царило блаженство. Тело благодарило ее за такой праздник.

      6 Трапеза.

      Ров большой, глубокий, круглый. Колизей Тамбовцева. Бетонные стены ярко освещены светом ламп. Балу. Он очнулся тут. Его глаза еще не могли подключиться к резкости, все было мутным. Бетонные стены. В них стальные решетки. За ними шум: лай псов, визг свиней и рев. Чей рев? Балу обернулся на решетку позади себя. Мощный удар по стали. Медведь. Справа решетка с бешеными псами, чьи оскалы полны слюны, слева – свиньи-людоеды. Мир Тамбовцева ужасен. В этих клетках его персонажи, его герои. Нутро маньяка, нутро тирана. Сам он стоит на верху, опустив руки на перила. Ядовитый взгляд его темных глаз не отражает ничего, кроме жестокой насмешки.

      – Где я? – испуг узника вырвал из него вопрос с дыханием.

      – Ты в месте, которое построил, – дал ответ Тамбовцев.

      – Нет! Я этого не строил…

      – Строил. И все, кто строил этот ров, здесь гибнут. Вы строили его все мое детство. Каждый день вы складывали этот ров, устанавливали эти стальные решетки. Познакомься теперь с моим миром. Ты в нем. Позади тебя дикий медведь. Слева – свиньи. Справа – псы. Ты накормишь медведя.

      – Стой! – задыхаясь от ужаса, кричал сквозь рев и визги, старик. – Сжалься надо мной… Я старый человек…

      – А вы имели жалость ко мне? Знаешь, этой ночью я долбился в задницу с Андреем Павленко. Прямо в задницу!

      –Да долбись ты во что хочешь! Мне какое дело? – визжал испуганный старик.

      Никита засмеялся злобно:

      – Вот как ты запел! Годы назад тебя очень волновала моя личная жизнь. Где твоя нравственность теперь? Где твои понятия?

      – Слушай, ты живешь прошлым. Не можешь из него вырваться…

      – А я и не пытаюсь… – Никита подал знак.

      Грохот. Стальная решетка стала подниматься.

      – Нет! Нет!

      Старик отбежал и прижался