Литературные портреты. Александр Сидоров

какого бы то ни было оттенка сентиментальности, в ней и следа нет «грусти томной», она по большей части недосказана и оттого еще глубже проникает в душу, поражает могучей силой скрытого чувства:

      Ты не пой, соловей,

      Под моим окном.

      Улети ты в леса

      Моей родины!

      Полюби ты окно

      Души-девицы,

      Прощебечь нежно ей

      Про мою тоску…

      Ты скажи, как без ней

      Сохну, вяну я,

      Что трава на степи

      Перед осенью.

      Без нее ночью мне

      Месяц сумрачен,

      Среди дня, без огня

      Ходит солнышко.

      Поэт немногословен, он не любит цветистых фраз, избегает эффектных описаний, изображение его тоски просто и выразительно:

      Без нее кто меня

      Примет ласково?

      На чью грудь отдохнуть

      Склоню голову?

      Без нее на чью речь

      Улыбнуся я?

      Чья мне песнь, чей привет

      Будет по сердцу?

      Эта краткость выражения является одной из характерных черт поэзии Кольцова, и благодаря ей он достигает местами поразительной силы экспрессии; вспомним, например, две последние строфы стихотворения, изображающего горе человека, потерявшего любимую девушку:

      И те ясные

      Очи стухнули,

      Спит могильным сном

      Красна девица!

      Тяжелей горы,

      Темней полночи

      Легла на сердце

      Дума черная!

      Как по внешней форме, так и по содержанию своему поэзия Кольцова близко подходит к народному творчеству. Лучшие произведения его во многих отношениях напоминают народную песню, представляя из себя в то же время нечто совершенно самостоятельное. Перед нами выступает высоко даровитый артист-певец, с детства впитавший в себя дух русской крестьянской жизни, которому с ранних лет «дубрава-мать зеленая» и «степь-трава-парча шелковая» нашептывали свои дивные сказки, пели чарующие песни, исполненные глубокой поэзии и красоты. И Кольцов уловил эти звуки – звуки природы и жизни около природы – и облек их в художественно обработанную им форму народной песни, родной и близкой ему. Его поэзия поражает своей искренностью и непосредственностью, от нее веет необыкновенной силой, напоминающей те далекие времена, когда ездил по южным степям «под броней с простым набором» «дедушка» Илья Муромец, стерег татарина Добрыня Никитич и носились на своих легких лодочках по русским рекам удалые ушкуйники. Мы встречаем у него и подобие разбойничьих песен, но только на них, как и на всех других произведениях, лежит смягчающий отпечаток высокогуманной личности самого поэта, хотя они в то же самое время не утрачивают своей мощи и огромного размаха. «Думы» Кольцова представляют из себя уже нечто совершенно другое по сравнению с его песнями. Отражая в себе пытливые искания мысли, часто душевный разлад автора, они интересны для характеристики его личности, но в художественном отношении в общем слабы и неудачны. «Искусственная поэзия» не давалась народному певцу так же, как и Гоголю его идеальные типы. В форму песни,