Tervist, рыбка. Евгения Дмитриевна Ерёменко

Он смог расстегнуть пластиковую молнию примерно до середины – ниже пламя расплавило её за считанные секунды. Дальнейшие попытки раздеться оказались тщетны. Он попытался снять куртку через голову, вытряхнуть горящую сигарету из внутреннего кармана, но ничего не получалось. Густое облако едкого дыма не давало мужчине дышать. Он упал на землю и стал биться руками и ногами об асфальт. Пламя прожигало синтетическую одежду, «съедало» кожу. Мимо шли люди. Парень в чёрном капюшоне изменил траекторию движения, увидев бьющегося, по его мнению, в припадке мужчину. Двое школьниц с цветными рюкзаками вовсе не смотрели в сторону пострадавшего.

      Детки растут – страхи меняются. Бросать курить Лора не планировала, а кроме литий-ионных аккумуляторов стала бояться еще и людского безразличия – при смешивании получалась разочаровывающая в заботе о ближнем смесь и ожоги третьей степени.

      Рюкзак был явно мал для имеющегося количества бьюти-средств, пары обуви на высоком каблуке, нескольких платьев, выпрямителя и трёх пар запасных колготок. Молния расходилась. Лора переступала с ноги на ногу и притопывала гладкой подошвой тёмно-синих лоферов. От идеи надеть "каблуки" по прибытии в Таллинн она отказалось не из-за брусчатки и каменного мощения улочек. Таллинн был не последней точкой её путешествия. Лишнюю пару обуви Лора везла не для него.

      Вечером подруга планировала улететь в Париж, где её ждал друг. Лора не была готова мириться с имеющимися у него дурными, как оказалось, пристрастиями. Даже если его зависимости были чуть менее взрывоопасными, чем её. Поэтому их связывала только дружба, которая становилась крепче и глубже после совместного употребления алкоголя – отличного посредника при общении и неотъемлемого атрибута в жизни французского друга.

      Они познакомились, как водится, в интернете. Всегда радостно от того, что сеть не знает границ и визового кодекса. Его мать, наполовину француженка, жила в Нанте. Она питалась энергией внутренних событий русской диаспоры департамента Атлантическая Луара. Оттого ужасно худой. Жизнь в Нанте не била ключом, и публика время от времени начинала откровенно скучать.

       Лора толком не знала, как друг оказался в Париже, но она умела делать выводы: по её ощущением, и, исходя из полученной от него информации, в его жизни не было никакого другого города, кроме того, где жила мать. И признаков другой женщины, кроме тощей пожилой француженки, тоже не обнаруживалось.

      Он не был мигрантом, как и не страдал от чрезмерной любви к женскому полу. Этих фактов Лоре было достаточно. Она не могла найти объяснение, почему для неё был важен его статус «single». Подруга не исключала, что в один прекрасный день он бросит пить, чтобы сделать ей предложение, которое она всё-таки примет.

      Своим знакомым, в том числе и мне, она всегда описывала его внешность, почему-то используя сравнения:

      – Лицо у́же, чем у чехов. Скулы не такие острые, как у латвийцев. Волосы темнее, чем у австрийцев, но без медного отлива, как у англичан. Глаза серее, чем у скандинавов, но не такие