Из жизни кукол. Эрик Аксл Сунд

И кивнул, поняв, что так думают все. – Я передам ваше пожелание руководству. Но не слишком надейтесь. Ваше желание идет вразрез с базовыми принципами лечения, и я не знаю, получится ли отступить от них.

      Как хорошо, что Нова иногда проскальзывает к Мерси по ночам.

      Что бы она делала – без тепла Мерси? Без рук Мерси, обвитых вокруг ее шеи?

      Два, а иногда и три раза в неделю они спали вместе. Все зависело от того, какой санитар дежурит ночью. Пара дежурных смотрели на такое сквозь пальцы, даже поощряли.

      Например, Эркан.

      Эркан даже устраивал так, что иногда им удавалось улизнуть. Завтра его смена, и Нова надеялась, что планы не изменились. Завтра в половине двенадцатого они отсюда выберутся. Их ждут несколько часов свободы, а потом придется возвращаться.

      То, чем они собираются заняться, вряд ли можно назвать свободой, но это необходимое зло. Им нужны деньги. А еще им нужно взрастить в себе злость.

      Фрейя тогда так и не вернулась. Наверное, занялась тем же, чем они займутся завтра, и решила продолжать.

      Иногда легче притворяться кем-то другим, чем знакомиться с собой настоящей.

      – Ну что ж. – Луве закрыл блокнот. – Закончим на сегодня.

      Он все-таки нравился Нове. Похоже, ему и правда не все равно, что с ними будет. Он хочет вынуть из них ненависть – думает, что так правильно.

      Но завтра ночью они его подведут. И сделают по-своему. Взрастят в себе ненависть.

      Нова думала, что Мерси тоже, наверное, хочет стать нормальной. Во всяком случае попробовать, чтобы было с чем сравнивать.

      Может, в “Котле” они и смогут стать нормальными. Посмотрим. Чему быть, того не миновать.

      С другой стороны, всегда можно послать все к черту. Стать ненормальной по максимуму.

      Не быть ничьей рабой.

      Нова и Мерси вышли из кабинета последними, и Луве запер за ними дверь. В коридоре Мерси сказала, что хочет курить.

      Нова вышла следом за ней во двор. Остальные девочки сгрудились на крыльце под крышей, потому что шел дождь, но Нова и Мерси спустились к дороге. Отсюда было видно фабрику, походившую на гигантский крематорий.

      – Интересно, что чувствуешь, когда убиваешь, – сказала Нова. – Кого-нибудь, кого реально ненавидишь.

      Мерси уставилась в землю. Пнула камешек и потеребила подвеску-амулет, молитву-вранье.

      Его зовут не Петер

      Танто

      Стоя перед маленьким зеркалом в садовом домике, Кевин поправлял воротничок рубашки – старой отцовской белой рубашки. Зазвонил телефон.

      Кевин не стал отвечать. Он продолжал возиться с воротничком, отгибал его так и сяк, но воротничок не хотел садиться нормально. Если застегнуть верхнюю пуговицу, то воротничок душил Кевина. А с расстегнутой верхней пуговицей Кевин начинал походить на плейбоя.

      Как же тяжело, вплоть до самых пустяков, хоронить отца.

      Телефон тренькнул – кто-то прислал сообщение. Надев пиджак, Кевин набрал 222, голосовую почту.

      Ища английскую булавку, которой можно было бы скрепить