Волшебная сказка. Лидия Чарская

так как Надя все еще в смущении молчит, Варвара Павловна берет ее за руку и выводит на дорожку.

      – Ступайте в класс, садитесь на свое место и извольте серьезно заниматься. Я вижу, что в саду вы совсем не можете учиться.

* * *

      Ночь… Окна дортуара, несмотря на строгий запрет начальства, открыты настежь. Нестерпимо душна майская ночь. Сиреневые деревья под окнами пахнут одуряюще сильно… Какой пряный, вяжущий аромат!

      В дортуаре, несмотря на позднее ночное время, кипит жизнь. Благодаря белой северной ночи мая здесь светло, как днем. Пятиклассницы небольшими группами расположились у окон и усердно затверживают имена, названия и года по учебникам истории.

      Особенно года, хронологию. «Мишенька» исключительно требователен и строг в ее отношении. Беда перепутать у него лета царствования того или другого царя или же периоды войн и событий. Особенно взыскателен он почему-то ко всему, что касается Греции в общем и Пунических войн в частности. Ох уж эти Пунические войны! К ним Михаил Михайлович чувствует какое-то исключительное, ничем не объяснимое тяготение и чуть ли не каждую воспитанницу спрашивает на экзамене о той или другой Пунической войне.

      Наточка Ртищева, «генеральша», как ее называют в классе, клюет вздернутым носиком над учебником истории у себя в «промежутке», то есть в узеньком проходе между своей кроватью и кроватью соседки. Зажав уши, чтобы не слышать жужжание подруг, шепотом лепечущих пройденное, Наточка изрекает, как пифия[8] с треножника, раскачиваясь из стороны в сторону на своей табуретке, даты за датами, имена за именами.

      Где-то неподалеку в коридоре пробило три. Скоро утро. А она еще семи билетов не знает из сорока. Какой ужас! Неужели провал? С нескрываемой завистью оглядывается Наточка на тех счастливиц, которые повторили уже всю программу на завтра, пользуются сейчас вполне заслуженным отдыхом и, уж конечно, проснутся с бодрым сердцем и свежей головой. Счастливая эта Лилька Боярцева, – вызубрила все билеты и теперь храпит, раскрыв с блаженным выражением свой пухлый рот. А вон Дася Шталь встает, потягиваясь, с пола, на котором сидела поверх теплого пледа, и идет, сладко позевывая, ложиться в постель.

      – Все билеты прошла? – завистливо спрашивает Наточка.

      – Все, конечно, – радостно бросает Дася.

      И опять в сердце бедной Наточки вздрагивает завистливое чувство.

      – Mesdames, кто знает про битву в Фермопильском ущелье и может рассказать? – неожиданно раздается чей-то громкий шепот.

      Это Саша Гурвина. Она считается одной из слабых учениц.

      – Вот святая наивность! Спроси у учебника, он лучше всех знает, – отвечает кто-то из зубрящих, в то время как другие продолжают священнодействовать, не отрываясь от книги.

      – Не могу: страницы нет. Как раз вырвана на этом месте страница, – жалобным голосом стонет Саша.

      – Бедняжка, ступай сюда. Я тоже сейчас на Греции… Будем каждая про себя читать по одной книге. Только чур, уговор дороже денег, не жужжи, а одними

8

Пи́фия – жрица-прорицательница Дельфийского оракула в Древней Греции.