Лавандовая ветвь. Хелена Хейл

в новомодной шляпке улыбнулась мне своей темно-коричневой помадой, которая делала ярче голубые глаза. Её бардовые волосы были коротко стрижены и завиты крупными локонами. Легкая ткань изумрудного платья струилась по полу.

      – Привет, Селина. – Улыбнулась она.

      – Простите, мы… – Тут я вгляделась в улыбку. – Матерь Божья! Дороти?!

      Дороти звонко захохотала, и пусть она выглядела сногсшибательно, голос её все также походил на двигатель грузового авто.

      – Да, милая, это я. Пришла тебя отблагодарить.

      – Меня? За что? – Отупела я, не сводя с неё глаз. – Дороти, да неужели… неужели ты нашла жилье?

      – Я нашла того, у кого оно есть. Ещё в тот день, на аукционе.

      – Пресвятая Дева Мария…

      Выйдя из-за стойки, я взглянула на белый металлический столик и стулья, тот самый уголок, который всегда занимала Дороти.

      – Я так рада за тебя! Можно ведь на «ты»? Или мы всегда так общались?! Ох, Господи, у меня все вылетело из головы при виде твоего шикарного облика!

      Дороти вновь «завела мотор».

      – Угостишь меня латте? Мне с лавандовым сиропом.

      – Конечно, а суп? Сегодня острый, испанский!

      – Нет-нет, спасибо. Я сыта.

      Я рассмеялась от радости. Впервые я переделывала кофе не меньше трех раз, так у меня перепутались мысли. А когда Дороти протянула мне банкноту, я и вовсе одурела.

      – Я как-то… не могу принять теперь. – Усмехнулась я.

      – Бери, что дают! – Буркнула она.

      Мы сели за столик.

      – Вот, милая, это тебе.

      Дороти вытащила из пакета коробку, завернутую в яркую, сиреневую упаковку, расписанную лавандой.

      – Символично. – Улыбнулась я. – У меня как раз день рождения!

      – Ах! Вот же… ну, тогда считай это и подарком, и благодарностью! Всего тебе наилучшего, моя добрая душа!

      Я припрятала коробку в кладовку и вернулась за стол.

      – Расскажи, как все произошло?

      И Дороти поведала, как уселась чуть ли не в первый ряд, где по бокам от неё восседала элита Британии. Она и виду не подала, что не имеет ни гроша за душой, пока настойчивый джентльмен, сидевший справа и выкупивший нелепую древнюю вазу, не предложил ей отобедать.

      – И его не оттолкнул мой запах! Вот же смех! – Упоминала Дороти.

      Она вежливо отказалась, ссылаясь на усталость, но джентльмен был напорист, и предложил встретиться на следующий день. Дороти одолжила новое пальто у старушки, владевшей продуктовым магазином, причесала волосы и отправилась в ресторан. Но она не смогла переступить порог. Дороти заметила размах блюд, костюмы и платья посетителей, и поняла, что не может. Не может вот так взять, и войти туда… ободранная, нищая. И только она собралась бежать, как врезалась в того самого джентльмена, именуемого Робертом.

      – Я наотрез отказалась идти в ресторан. Знаешь, что он мне сказал? Что я зазнавшаяся, лицемерная дама! А я ему как выложу, что если кто тут и зазнался, так это он, и что он понятия не имеет, каково это – жить без крыши над головой,