Лавандовая ветвь. Хелена Хейл

Ладно, ближе к делу. Ты ведь обещаешь?

      – Смеешь спрашивать? Разве я, как Мэттью, люблю потрепать языком?

      – Так вот, Сели, последние четыре года я… копил. Копил на дом. Конечно, не обошлось без помощи дяди Майкла, но его вложение – сущий пустяк. Дом, конечно, тоже не сказка, но хотя бы свой. Совесть не позволила бы мне жить с родителями Евы, а к нам ей не перебраться, не спать же нам в одной комнате с Мэттью? Или, того хуже, пришлось бы переселить тебя к нему и…

      Пабло все говорил и говорил, а я ни куска проглотить не смогла, ни слова вымолвить. Мой брат купил дом. Свой дом.

      – Пабло! – Я бросилась ему на шею и расцеловала смуглые щеки. – Бесстыжий врунишка! Мне бы поругать тебя за твои секреты, но я слишком горда!

      Пабло, довольный, принимал мои поздравления.

      – Но почему же ты не скажешь маме? Она так вообще до потолка подпрыгнет.

      – Ты думаешь? А у меня предчувствие, что она обидится. Ведь вместо того, чтобы помогать вам, я…

      – Ты вот это перестань! Тебе двадцать шесть, у тебя давным-давно своя жизнь, и что же, до сорока тебе надо было ждать, когда божественное проведение пошлет тебе свое жилище? Ты трудился и копил, не забывая давать матери и нам хоть какие-то средства. Теперь ты можешь с гордо поднятой головой привести свою невесту в ваш собственный дом. Пабло, это же такое счастье! Ох, как я мечтаю о своем доме…

      – Ну, ладно тебе, Сели, ты и дома-то не бываешь! – Усмехнулся Пабло.

      – А Ева знает? – Спросила я. Мне было очень интересно своими глазами увидеть реакцию невесты брата: гордилась ли она?

      – Да, я… устроил ей сюрприз. – При этих словах лицо Пабло преобразилось, и он стал похожим на того Пабло, который с энтузиазмом зачитывал папе свои первые стихотворения. Жаль, что начинающему поэту пришлось идти на завод. – Пригласил на свидание. Она была уверена, что мы едем в репертуарный театр, но нет… когда мы проехали мимо, она возмущалась, мол «зачем я привез её в частный сектор»? Тогда я подъехал к нему. Ну, ты ведь помнишь Борнвилл?

      Я кивнула, едва не всхлипнув – до Борнвилла от нашего района далековато.

      – Ну, вот. Я вышел из машины, открыл её дверь и протянул руку в сторону нашей новой обители и сказал: «Теперь он наш, Ева!»

      – А она, что она? – Я во всех красках представляла себе этот романтический жест.

      – Плакала так, будто мы не новоселье отмечали, а провожали усопшего. Не отходила от меня ни на минуту. – Гордо заявил Пабло.

      Тут в дверях показалась мама, и мы смолкли.

      – Что с твоими глазами, Селина?

      – Не выспалась. – Пожала плечами я.

      – О чем болтаете? – Улыбнулась мама, присаживаясь за стол.

      – Да так, все о свадьбе! – Бросила я. – Мне пора в душ и на работу, всем хорошего дня!

      В светлых джинсах-тубах и белом джемпере я стояла в прихожей, быстрыми движениями натягивая белые кроссовки на высокой платформе, когда подошел Пабло и шепнул на ухо:

      – Маму ты, может, и обдуришь, но не меня. Я-то знаю, что глаза и нос у тебя краснеют только