Убийственно тихая жизнь. Луиза Пенни

Но нам нужно как-то всех оповестить.

      – Это просто. Скажите Оливье. У них вся провинция собирается. А еще ансамбль «Кошки». А его партнер Габри дирижирует хором.

      – Музыка нам, пожалуй, не требуется.

      – Мне тоже, но вам нужно туда зайти. У него набор ключей.

      – Клуб лучников вы держите открытым, а церковь запираете?

      – Священник не местный – монреальский, – пояснил Питер.

      Гамаш попрощался, и они втроем пошли в обратный путь по теперь уже знакомому деревенскому лугу. Они машинально поднимали ноги повыше, ступая по опавшим листьям, которые издавали осенний терпкий запах и слабый шуршащий звук.

      Гостиничка располагалась напротив ряда коммерческих зданий на углу Старой Почтовой улицы – еще одной дороги, ведущей из Трех Сосен. Когда-то здесь, на наезженном пути от Сен-Реми к Уильямсбургу, останавливались на ночевку почтовые кареты. Потом нужда в почтовой станции отпала, и Оливье с Габри, приехав сюда, восстановили первоначальное назначение этого дома – служить приютом для усталых путников. Гамаш сказал Бовуару, что ему нужна не только информация, но и номера.

      – На какой срок? – спросил Бовуар.

      – Пока дело не будет закрыто или его не передадут другим.

      – У них тут, должно быть, чертовски вкусные багеты.

      – Вот что я тебе скажу, Жан Ги: если бы он еще добавил туда грибочков, я бы купил это чертово бистро и переехал сюда жить. Здесь гораздо удобнее, чем во многих других местах, где мы бывали.

      Это верно. По службе им часто приходилось уезжать далеко от дома – до Кууджуака, Гаспе, Шеффервилла и залива Джеймс. Они по нескольку недель не бывали дома. Бовуар надеялся, что на сей раз будет иначе – ведь они в такой близи от Монреаля. Но иначе явно не получалось.

      – Я тоже остаюсь.

      – Николь? – спросил он через плечо. – Хотите остаться?

      Иветт Николь показалось, что она выиграла в лотерею.

      – Здорово. Я не взяла одежду, но это не проблема. Что-нибудь куплю, а эту постираю сегодня в раковине…

      Гамаш поднял руку:

      – Вы не слушали. Сегодня мы едем домой, а завтра начинаем здесь работать.

      Черт. Каждый раз, когда она демонстрировала энтузиазм, это выходило ей боком. И когда она только научится?

      На всех ступеньках вплоть до самой широкой гостиничной веранды стояли вырезанные тыквы. При виде потертых восточных ковров, мягких кресел, осветительных приборов с выключателями-бечевками и множества масляных ламп у Гамаша возникло впечатление, будто он снова оказался в доме дедушки. Это впечатление усиливалось еще и тем, что внутри пахло выпечкой. А когда через распашную дверь к ним вышел крупный человек в переднике с оборками и надписью «Никогда не верь тощему повару», Гамаш с испугом отметил сильное сходство этого человека с его бабушкой.

      Габри громко вздохнул и театральным жестом приложил ко лбу бледную руку:

      – Булочки?

      Вопрос был настолько неожиданным, что даже Гамаша застал врасплох.

      – Простите, месье?

      – У меня есть с морковкой, с финиками, с бананами