Опрокинутый жертвенник. Андрей Лушников

наполовину. Завтрак философов показался ему постным, но рядом с Евфрасием лежала куча куриных костей, и он выковыривал мизинцем остатки мяса из редких зубов.

      – Наш Элпидий совсем как жаворонок – вспорхнул с первыми лучами солнца и, наверное, уже облетел всю Гадару, – сказал добродушно сытый Евфрасий.

      – Масло здесь гораздо дешевле, чем в Антиохии. Я за него не отдал и трех монет, – нашелся что ответить юноша, впервые оказавшись на трапезе так близко к учителю.

      – Тебе что-нибудь еще заказать? – кивнул Ямвлих на стол.

      – Нет, учитель. Достаточно кусочка сыра и глотка вина. Обычно я вообще не завтракаю.

      – И напрасно. В твои годы я по утрам готов был съесть быка.

      – Но, однако, сейчас, учитель, ты ешь мало и от этого ничуть не теряешь.

      – Когда ты вверил свое тело божественным силам, тебя уже не волнует, как оно выглядит.

      – Киников тоже не волнует, как они выглядят, – парировал Элпидий.

      При упоминании киников ученики Ямвлиха заворчали.

      – Ошибаешься мой юный друг, – Ямвлих добродушно усмехнулся, – киников как раз и волнует, как они выглядят. Глядя на эти косматые бороды и лохмотья, я замечаю не нищету, а только тщеславие. Еще Сократ это подметил, когда сказал Антисфену, что сквозь дыры плаща он видит его тщеславие. Посмотрел бы ты на киников, которые и сегодня никому не дают прохода на улицах Афин. Все они ходят в новых плащах и новых сандалиях, но, чтобы казаться философами, готовы разрывать свои одежды в клочья и облеплять сандалии грязью. Они раболепствуют перед властителями, бессовестно льстят им и дарят свои бестолковые книги. Шествуют всюду перед ними со своим дубьем, словно отряд охраны, и бьют горожан, как скот. Но, впрочем, хватит о киниках. Не будем портить завтрак нашим друзьям. – Ямвлих обвел взглядом учеников, – хотя, похоже, что Сопатру мы завтрак уже испортили.

      Сопатр поморщился:

      – Мне завтрак испортил повар Симонида еще вчера вечером, когда приготовил мясо на прогорклом масле. У меня после того, как я отведал его стряпни, такая изжога – будто в желудке разожгли жаровню.

      Элпидий засуетился было у стола, но Ямвлих удержал его:

      – Не надо так спешить, мой юный друг. У нас есть еще время поговорить о родах масла в лавках Гадары.

      Все философы заулыбались, поняв шутку учителя. Ямвлих разбирался более в высших родах запредельных сущностей, чем в каких-либо родах масла. Теург глотнул из чаши, разгладил жесткую бороду и с прищуром глянул на Элпидия:

      – Так что ты успел узнать о Гадаре, пока мы оставались здесь?

      – Прежде всего, имя.

      Ученики теурга одобрительно закивали.

      – Похвально. Ты хорошо запомнил, что я тебе говорил о значении имени. А еще что?

      – Город во всем наполнен противоречиями. Красные колонны стоят рядом со зданиями из небеленого черного базальта, дорогие таверны – он кинул взгляд на улыбающегося Диониса на фреске, – с лачугами, крытыми соломой. Везде