Мотылек в бамбуковой листве. Ян Михайлович Ворожцов

мотнул головой:

      – А-а, это! Творчество народное, мерзопакость всякая, а ко мне, между прочим, сын в гости наведывается! Вот я и не хочу, чтобы он лишний раз в человечестве разочаровывался.

      – В жизни у него, наверно, разочарований за глаза хватит.

      – Глеба жизнь – не моя.

      – Это верно, и долги отцовские, я так понимаю – ваши.

      Акстафой повернулся к Ламасову и уронил голову в плечи.

      – Давайте-ка мы, Алексей, признаемся – смелее!

      – Не в чем мне признаваться!

      – Что вы, в самом деле, как дите малое, мы оба знаем, что там написано было – или мне у вас шпатель взять да соскрести, отколупать труды ваши, вот там и поглядим… или же вы мне, как человек человеку поможете, время общее сэкономите?

      Акстафой процедил сквозь зубы:

      – Откуда узнали?

      – А я к Ефремову чуть больше двух недель назад наведывался и ненароком, невольно, но прочитал… творчество народное – так что от меня увиливать было изначально бессмысленно!

      Акстафой слез с табуретки, сел, уперся локтем в столешницу и курил, по-женски как-то, медленно перебросив ногу на ногу.

      – Мне-то казалось, что мы с вами, Алексей, начистоту будем разговаривать, что я вам, как милиционер, доверие внушаю.

      Акстафой промолчал.

      – Давно написали-то?

      – С полмесяца как или больше… ближе к концу ноября, что ли.

      – Долго у вас руки доходили… чего ж щас-то спохватились?

      – Рябчиков, хозяин квартиры, интересовался, почему я плату просрочил, я и подумал, не дай Бог он нагрянет, два плюс два сложит и живо сообразит, а мне потом – расхлебывай зазря!

      Ламасов, позабавленный нахальством, покачал головой:

      – Кто надпись-то написал?

      – Кто-кто… дед Пехто и бабка с пистолетом.

      – Они и Ефремова убили?

      – Вот уж увольте, – Акстафой сунул в рот сигарету и раскинул руки, – а кто Ефремова убил – один Бог знает.

      – И убийца.

      – И он, вот его и ищите – у него спросите.

      – Найдем-найдем. Так кто надпись написал?

      – Поп, наверное.

      – Какой-такой поп?

      – У которого собака была.

      Ламасов сухо ухмыльнулся:

      – У вас тут, под носом, понимаете ли, человека застрелили насмерть, а вы со мной в ухищрения, в каламбуры играете.

      – Шок у меня… а так расслабляюсь.

      – А теперь давайте-ка посерьезнеем.

      – Если серьезно – то я понятия не имею.

      – Вы у скольких человек одалживались?

      Акстафой неприятно, скрипуче посмеялся:

      – Проще перечислить, у кого я не одалживался.

      Ламасов наблюдал за Акстафоем, чей взгляд блуждал по кухне. Ламасов поднял ладонь и звучно хлопнул по столу.

      – АКСТАФОЙ, ДОЛГ ВЕРНИ – А ТО ХУДО СДЕЛАЕМ!

      Акстафой вздрогнул от неожиданности.

      – Вот такие слова я запомнил. А вы тут плаваете, значитца, спите наяву, в облаках витаете, как школьник нерадивый на уроке алгебры, так сказать, сосредоточьтесь, Алексей! Давайте-ка, по хлопку в ладоши вы мне начнете