Юность Екатерины Великой. «В золотой клетке». Маргарита Свидерская

к себе, осчастливила новостями:

      – Радует меня, Петр, ваше стремление и любовь к военным знаниям. Токмо что ж это за занятия с камердинерами и лакеями? Чему они вас научить могут, здесь нужен муж грамотный в военном деле, да и не все по книжкам можно изучить. Решила я назначить тебе наставника, что всегда при тебе будет, и растолковывать знания разные.

      Петр и Екатерина переглянулись: вместо гнева милость? Неслыханное дело! Наставник в военном деле? Радость! А в чем подвох-то?

      – И кого же вы, матушка-государыня, ко мне назначили? – не стал скрывать заинтересованности наследник.

      – Да ты его знаешь, это наш славный генерал-губернатор Петербурга, князь Василий Аникитич Репнин, человек бывалый, в походах участвовавший. Да и в остальных вопросах порядочный и честный человек.

      – Генерал Репнин? – удивленно протянул Петр, стремительно пытаясь вспомнить о названном человеке всю информацию и определить для себя: хорошее или плохое назначение. Екатерина тоже непроизвольно сморщила носик и быстрее Петра поняла – это хороший подарок, очень неожиданный, но им с Петром нужный.

      – Я уже сообщила князю о назначении его обер-гофмейстером вашего Малого двора, с завтрашнего дня он приступит к новым обязанностям. А бездельников графа Брюммера и обер-камергера Бергхольца от занимаемых ими должностей при великом князе я приказала освободить. Довольно. Ну-с, вижу, вы довольны, Петр Федорович? Угодила. А теперь побалую я и вас, княгиня Екатерина Алексеевна! Так и быть, назначаю к вам обер-гофмейстериной свою родственницу – графиню Марию Чоглокову! Дама известная своими добродетелями и преданностью! Вы с нею знакомы.

      – Благодарю вас, Ваше Величество! – побледнела Екатерина. Она хорошо знала новую статс-даму – двоюродную сестру императрицы. С одной стороны, назначение ей в услужение столь знатной женщины – особая милость, но с другой – надзор за княгиней ужесточался прямо пропорционально. Гофмейстерина должна всегда быть рядом с Екатериной, общение любого человека с княгиней только через нее.

      «Чем же я так прогневала Елизавету?! Ни для кого не секрет, что Чоглокова – глаза и уши Бестужева! А уж он-то ни любви, ни слабой приязни ко мне не питает».

      Появление на следующее утро Чоглоковой Екатерина пережила с большим трудом. Присутствие женщины давило на нее и угнетало. Княгиня пряталась за чтением книг, изредка прислушиваясь к мельтешению надзирательницы – Чоглокова переселялась, внимательно следя за слугами, которые перетаскивали узлы и корзины с вещами.

      Образ добропорядочной, счастливой и любящей жены, что демонстрировала новая гофмейстерина, раздражал, и Екатерина, обычно приветливо принимавшая новых женщин в свою свиту, пыталась успокоиться – читала новый французский роман.

      История влюбленных оказалась печальной. Слезы сами набегали на глаза, Екатерина, как ей казалось, смахивала их украдкой и тайком вздыхала. На отношение к Чоглоковой повлиял донос Крузе, дама преданно доложила об инструкциях