Понять и полюбить. Виктор Вассбар

сказала, и с тех пор морщилась при виде его.

      Хорошо жилось Исидору, забыть бы ему слова, что говорили о нём Иван Долбин и Семён Лаовка… Куда там? Злость на них не утихала. Особенно она разгорелась после неприятного для священника случая, произошедшего во время несения им утренней службы. После слов «Аминь»! – произнесённых отцом Исидором, Иван Долбин усмехнулся и громко прокричал:

      – Вот ты сичас, поп Исидор, «Аминь!» сказал, как подтверждение истинности произнесённых тобою слов, о правде божьей толк вёл, а пошто козочку мою Звёздочку со двора увёл, обещаясь тёлку за неё привесть, а ужо полгода прошло, ни козы моей, ни тёлки. Сожрал, верно, Звёздочку мою! Ишь пузо, какое отрастил, в него не только коза, корова влезет.

      – Анафема тебя забери, Ирод ты окаянный! – возмутился Исидор. – Испокон века никакой козы у тебя не брал. Пошто наговариваешь на честного человека?

      – Это ты-то честный?.. – засмеялся Долбин. – Поглядите на него люди… У тебя волос длинный, что у бабы, а память коротка. Кто, как не ты божился, что сполна возвертаешь все деньги народом собранные на обчество трезвости? А?! Отвечай!

      – Ага! Было, люди! Вот истинный крест говорю, – перекрестясь, поддержал Долбина – Лаовка. – Самолично он говорил, что оплатит все народные расходы, а воз и поныне там… ни денег, ни газетёнки паршивенькой, не говорю ужо о книжках и чего ещё другого. Пропил все наши денежки, а возвертать не желает.

      – Анафема вас забери, оглоеды вы этакие. Да, как вы смеете такое говорить в храме божьем, – взяв в руки нагрудный крест, взмахнул им Исидор.

      – А ты храмом-то не прикрывайся, и он на наши денежки построен. Глянь на лики святые, с укоризной на тебя смотрят. Не нужон ты храму божьему, ибо вор ты и пьяница, – распалялся Долбин.

      – Да я… да как ты… да… пропадите вы все пропадом! – как резаный боров завизжал Исидор и, покинув амвон, скрылся за святым алтарём.

      – Во, правда глаза режет! Стыдно народу в лицо посмотреть! – гордо вскинул голову Долбин

      – Кабы так… стыдно ему… Щас от злости в пьяный загул ударится, – проговорил Лаовка.

      – Безбожники вы этакие! Постыдились бы! В храме божьем свару устроили! Тфу на вас! – плюнула на пол бабка Семёниха.

      – Ты не распаляйся, тётка Глафира. Всё правильно они сказали. Сам видел, как Исидор в позапрошлом годе Долбинскую козу в свой двор привёл, а на другой день Софрон Пимокатов, что из Рогозихи, её и прирезал. Я до сей поры што думал-то? Думал, что Иван продал козу-то ему, а оно вона што… Обманом, стало быть, увёл со двора его.

      Долбин, услышав подтверждение своих слов в словах Куприяна Севостьянова, ухватился за это и по выходе из церкви обратился к нему с просьбой изложить всё сказанное на бумаге.

      – Я тебе, Куприян, за такое доброе дело полведра вина поставлю, – потирая руки, сказал он ему.

      – Завсегда пожалуйста, – ответил Куприян. – Я эту заразу давно хочу со свету