Обратный отсчёт. Константин Юрьевич Бояндин

и гнева. – И сколько вы будете их защищать?

      – Я бы советовал принять решение в течение суток. Видите ли, пока ваши родные и близкие на свободе, так сказать, мы достаточно эффективно их прикрываем. Но как только они нанесут визит в спецслужбы, а это вопрос времени, там наши возможности не так велики.

      – Похоже, у меня нет выбора? И что, стоит мне согласиться, и их по волшебству оставят в покое?

      – Не по волшебству, – возразил человек напротив. – Мы сотрём воспоминания о вас. Близким вам людям угрожает опасность, пока они помнят и знают вас. Это дорогостоящая операция, но жизни людей…

      – Да-да, я читал о вас в книгах, – не сдержался Плетнёв. Хотелось сказать что-нибудь очень обидное. О людях они заботятся, ага.

      Человек улыбнулся.

      – Да, разумеется. Выбор за вами, господин Плетнёв. Ваши родные и близкие рискуют в любом случае.

      – Я не хочу, чтобы они погибли. – Плетнёв посмотрел в лицо Шефу. – Если единственный вариант спасти их – согласиться, то я согласен.

      – Тогда прочтите и подпишите. – На стол легла стопка бумаг. «Бюрократы», – подумал Плетнёв и усмехнулся.

      – А если бы я захотел вернуться домой? У вас и такая бумага есть?

      – Разумеется, – заверил Шеф, и на стол легла ещё одна стопка листов. – Всё в ваших руках.

      Ладно. Чтение бумаги отняло неожиданно много времени, очень уж длинный документ оказался. Не сразу решился поставить подпись, но решился. «Прощай, Галка, – подумал Плетнёв мрачно. – Лучше уж без меня, но ты будешь живая…».

      – Нам всем приходилось делать такой выбор, – поднялся на ноги Шеф. – Это всегда трудно. Сегодня вам нужно пройти медосмотр и профилактику, вас известят. Обо всех формальностях мы поговорим через сутки.

      – Скажите, а кто-нибудь решал вернуться?

      – Многие. Не могу назвать точное число.

      – И…

      – Девяносто и три десятых процента живы-здоровы, и их родственники тоже. Удачного дня, господин Плетнёв!

      Он пожал руку ещё не пришедшему в себя Плетнёву и отбыл. Как все до него через дверь.

      – Значит, девять и семь десятых процента не выжили, – пробормотал Плетнёв. – Чёрт!

      И, внезапно, стало легче. Рубикон перейден.

                                                     * * *

      – Ты мне вот что скажи, – отодвинул Панкратов чашку с чаем. Уже не лезет. – С какого перепоя Тормышев полицию вызвал? У нас пол-Москвы мечтает посмотреть, что там у него в сейфе лежит. Который год повод искали, чтобы хотя бы за ограду зайти, но у него адвокаты такие, что где сел там и слезешь. А тут они сами вызывают. Что, с ума посходили?

      Колосов пожал плечами. Не до Тормышева, если честно; жулик он известный, но сейчас не о нём речь. Отдел 42 занимается, скажем так, нестандартными ситуациями. Сюда входят и тайны запертой комнаты.

      – Тормышев уже задержан, – добавил Панкратов. – Понятно, что долго держать его не смогут, да и предъявить нечего, в сейфе не нашли ничего интересного,