Перрон для оптимистов. Марина Медецкая

свои годы, когда, казалось, надежды не было. А тогда они гуляли по ночному Парижу, ели хрустящие багеты с сыром, Самсон восторженно отзывался о Шаляпине в роли Галицкого, о мощной музыке Бородина, о муках князя Игоря на чужбине.

      Роза же вспоминала эту счастливую ночь много лет спустя, каждый раз когда резала вдоль «Городскую булку» из советского магазина, чтобы вложить в неё масло и сыр. Она удивляла всех, называя эту булку французской, и грустно приговаривала:

      – Не хрустит, не пахнет, не такая.

      А в тот миг всё на свете хрустело, благоухало и радовало. Настоящий праздник, только настоящего дела не было.

      И оно обозначилось. Товарищи по партии поручили им найти помещение для собрания эмигрантов. Роза с пылом взялась за дело. Она арендовала небольшой ресторанчик «для торжества четы Соминых». Людей на «семейный праздник» собралось больше, чем ожидалось, – сидели на стульях, окнах, столах. Ожидали Ленина, который жил в это время в местечке Лонжюмо, в пятнадцати километрах от Парижа.

      Он приехал вовремя, сразу вошёл в центр зала и стал говорить. Это больше походило не на реферат «О сменовеховцах», который все ждали, а на мощную агитационную речь. Ленин ходил по кругу, смотрел прямо в глаза, следил за выражением лиц, словно хотел понять, всё ли точно сказано, всё ли убеждает. Роза долго не могла прийти в себя от внутренней силы этого человека. Они с Самсоном потрясённо молчали, когда убирали арендованный зал после собрания.

      Хотя, может быть, такое сильное эмоциональное воздействие этой речи появилось у Розы гораздо позже в отточенных рассказах старой большевички внукам, правнучке и многочисленным отрядам пионеров. А может, такой наплыв чувств случился и тогда в ресторане на улице Дайтан, 8, ведь она ждала третьего ребёнка.

      В 1913-м из-за беременности Розы переехали в Верофлей округа Версаль в четырнадцати километрах от центра Парижа. Снимали недорогую часть дома в семейном пансионе, часто приезжал и жил с ними подолгу Лёлик. Роза уговаривала Илью отпустить Лёлика на природу. Вместе ходили в Версаль, гуляли по парку, заходили в музей. Нюся потом всю жизнь вспоминала, как уписалась в Версале у кровати Людовика какого-то.

      Здесь же, в Верофлее, у Розы родился сын. Имя, как всегда, выбирал Самсон.

      – Он будет Виктор – победитель, – торжественно объявил счастливый отец.

      – О-о! Викто́р – это совсем по-французски! – шутливо грассировала Роза.

      Илья. Париж. 1911

      – Боже мой, Анатолий! Когда ты приехал? Как устроился? Кого уже видел? Чем думаешь заниматься? Я очень рад! – Илья, как всегда, говорил с восторженным напором.

      Луначарский щурился отутреннего парижского солнца и не спешил отвечать на вопросы Ильи. Он словно проверял на себе постулат любимого Ницше о важности каждого проживаемого человеком жизненного момента.

      – Анатолий! Ты меня совсем не слушаешь! – Для импульсивного Ильи важно было получить ответ на всё и сразу.

      – Почему же! Отлично слышу. Приехал вчера как постоянный корреспондент газет «Киевская мысль» и «День». Встретился