Тура, или Я, Сонька, Алик и остальные. Наталия Кузьмина

шорники, певчие в церковном хоре, продавцы, парикмахеры, милиционеры… Так, о чем это я? Ах да. Все они могут жить в коммунальных квартирах, а вот дипломаты – никогда. Вам не кажется это странным? Дипломат Скворцов с женой, одетой в норковую шубку (Ах, шубка! Не шубка, а штучка с подолом в три метра, легкая, как елочная игрушка, а при желании ее можно спрятать в детский кулачок.), представляет нашу страну, а значит и меня, на ужинах в Париже, Лондоне, Вашингтоне, Хиросиме и Нагасаки, а я в это самое время сижу на кухне и грызу морковку, горько так, тоскливо и плачу, плачу, плачу, потому что воздух сегодняшним утром был тяжелый, плотный от страданий и неслышных вздохов, всхлипов, стонов множества жертв. Да неужели же чья-нибудь жертва может меня спасти? Ведь я ей сочувствую, сострадаю, и мне больно, больно, больно. Тем более, что Ты, Ты всегда у меня перед глазами… Подойди ко мне, сядь рядом, во-первых, нас никто не увидит, во-вторых, никто ничего не узнает, в-третьих, совесть наша чиста. Сила, которая толкает меня к тебе, так велика, что я бессильна, я скатываюсь с горы, и мне страшно. Настоящая моя жизнь – все равно, что ходьба по продольному колодцу, на четверть наполненному водой. От воды поднимается смрад и туман, а я в середине, «как дырка на картине», но скорее, как рана, как язва, назад мне уже нельзя, а впереди… впереди маячат фигуры в блестящих плащах и широкополых шляпах. Что у них в руках? Удавка? Автомат Калашникова? Обрез времен раскулачивания? Глупость, глупость, глупость, что это случилось со мной. Сопли-вопли, мираж-гараж, любовь, страсть, зараза.

      5.4. Самоубийцам

      Пейзаж в одном затянувшемся сне мог притвориться любым фиолетовым лугом, поросшим фиалкой, ромашкой, люцерной. И в этих свеченьях разросшихся трав творились пиров веселенья мурашек, пингвинов и птичек. А дождь волглоокий косицами северных струй нас щекотал, и все поцелуи твои не утоляли желанья. И знала я сразу, что действие это к разлуке…

      Сейчас смешно об этом говорить, но когда я открыла глаза, то всеми фибрами души ощутила, что сон в руку. Поэтому я надела на голову мешок и прыгнула в прорубь. После того как меня вытащили, я долго не могла понять, зачем я совершила столь глупый поступок, так как мне вдруг стало почти ясно:

      – Настоящее лучше Прошлого;

      – Есть не Любовь, а множество любовей;

      – От будущего ничего ожидать не стоит;

      – Нельзя долго скорбеть, когда кто-то уходит или что-то проходит;

      – Явь – все, сон – ничто.

      Глупость же моя произошла из-за излишней торопливости. Я надела на голову не мешок, а наволочку (мешка под рукой не оказалось) и прыгнула в прорубь не вниз головой, а вниз ногами (было холодно и очень страшно). При ударе о воду наволочка слезла с головы и надулась, как воздушный шар. Мои руки инстинктивно вцепились в наволочку (видно, я была все-таки здорово не в себе), из-за чего я не тонула, а плавала в проруби, пока меня не вытащили. Свою ошибку я уже вряд ли смогу исправить, так как давно живу с семьей в Калифорнии. Здесь нет проруби, здесь круглый год