Тура, или Я, Сонька, Алик и остальные. Наталия Кузьмина

тела, столь сильные, что она могла взлетать неожиданно и резко, ни к селу ни к городу, пугая окружающих, вызывая суды-пересуды и даже подозрения.

      Но для длительного полета необходимо было топливо. Много топлива. Поэтому она, предварительно плюнув на общественное мнение, хорошо плюнув и растерев, пришла рано утром на самую освещенную станцию Московского метрополитена, разделась донага и легла на спину, широко расставив ноги, прямо перед эскалатором, на котором люди вверх поднимались и могли сразу видеть эту удивительную растопыренную ню. Дежуривший в метро милиционер по непонятной причине ничего не сказал женщине. (Был ли он ее сообщник, или сам имел дикую тайную страсть и не знал, к чему свою страсть приспособить, поэтому внимательно перенимал опыт, остается за кадром.) Но самое странное, что люди, поднявшиеся на эскалаторе, дружно входили внутрь женщины. Все входили, все потворствовали. Мужчины и женщины, старики и дети. То ли им было интересно, что же находится в недрах этой сексуальной женщины – что, мол, за жила золотоносная такая? – то ли надоел белый свет, то ли не хотелось идти на работу, а желалось отсидеться в темноте, в теплой сырости.

      Женщина пролежала часов пять. Раздулась неимоверно. К полудню вдруг резко завибрировала, взлетела, проломила потолок станции метро и выскочила наружу. От вдохновения она такие кренделя стала выделывать, что все прохожие останавливались и смотрели на нее в изумлении, разинув рты. Зрелище и впрямь было незабываемое. Чего стоил только ее один полушпагат с расставленными вправо и влево ягодицами. Тут же и инициативная группа образовалась и начала сшибать деньги. Такса установилась сама собой, но совали и больше, так как представители инициативной группы пылко поясняли: женщина не сумасшедшая, а просто дает благотворительный концерт, средства от которого будут отчислены то ли голодающим шахтерам, то ли голодным детям московских детдомов. Поэтому все совали без сожаления, с достоинством и чувством глубокого удовлетворения от сознания исполнения гражданского долга. Но даже когда совали, глазами все время стреляли на раздутую, ухающую в сладострастье женщину, исполняющую в небе замысловатые эротические па. В итоге сумму собрали огромную. О конкретном числе можно лишь догадываться, но точно знаю, что сумма была огромной. К сожалению, неизвестно, что потом случилось с удивительной летающей женщиной – поймали, посадили? – или она расшиблась вдребезги, а возможно, сумела спланировать на березовый сучок где-нибудь за городом и сидит сейчас, переваривая впечатления и отрыгивая оставшихся в ее недрах людей.

      Но самое главное, я не знаю, дошли ли деньги по назначению. Не знаю и никогда не узнаю. «Ах вот оно в чем дело… деньги», – скажет умный. «Ах ну… вот оно в чем дело – деньги!» – скажет глупый. «Да отъе…ись ты!» – скажет мудрейший из мудрейших.

      4. Когда лучше всего фигу в нос царю сунуть

      Нет, нет, детей я не люблю. Да нет, конечно же, я их люблю. Я не люблю быть ребенком средь детей. Точнее, не любила. Смущали меня вычурно