Пятый убийца, или Этюд в кровавых тонах. Андрей Себежский

на спине и смотрел в потолок, не слыша храпа и стонов, скрипов и шума волн… В неверном свете ламп в трюме было почти темно, и неровные колыхающиеся тени, казалось, угрожали превратиться во что-то зловещее. Но он не обращал внимания и на них.

      Он вспоминал. Восстанавливал по кусочкам, по крупицам ту жизнь, которая была у него до корабля, и старался построить ту, которая ждет его по прибытии в Англию… Джон Х. Ватсон… Кто ты и во что превратился?.. Долго ли будут тебя мучить видения кошмарных существ той зловещей битвы, в которой ты был ранен?.. И что ждет тебя впереди?.. Ведь у тебя нет ничего… Только заштопанная дыра в плече, медицинские инструменты, небольшая военная пенсия – и страшные видения… Кому ты нужен? Что будешь делать?.. Хирург, который больше не может делать операции. Человек, у которого нет ничего и никого, держит путь в Лондон, в этот огромный мусорный ящик, куда неизбежно попадают бездельники и лентяи со всей империи…

      Еще и эти «дьявольские» припадки… Самое главное сейчас – это научиться контролировать эти вспышки, чтобы, в идеале, никто о них не знал даже. Иначе найти свое место в Англии будет очень непросто.

      Джон подумал, что любого другого такое положение повергло бы в уныние – но он почему-то на самом деле его не ощущал. Это молодость, решил он. Молодость и свойственный ей чертов оптимизм. Ведь ему не было еще и тридцати. А значит, если он не помрет в этой душегубке, то впереди еще как минимум столько же и – кто знает, может быть, все наладится?..

      Уже на следующий день он понял, что ему просто невыносимо так лежать. По-хорошему, ему нужно было бы полежать примерно неделю. Но он видел, как сбиваются с ног сестры милосердия, в том числе Джейн и Лаура, ухаживая за больными. Слышал стоны людей, которым наверняка мог помочь. И самое главное: работа отвлекла бы его от страшных видений той битвы – кажется, единственного, что он на самом деле помнил…

      Но было и то, что его удерживало. Раненая, непослушная рука. Каждый раз, пытаясь сжать и разжать пальцы, морщась от боли, он все отчетливее понимал, что хирургом ему уже больше никогда не быть… Ничего, открою частную практику, утешал он себя – но утешением это было почему-то слабым…

      Справа от него лежал раненый драгунский офицер, совсем еще молоденький, слева – старик-каптенармус с пробитой головой. Старик не мог разговаривать и изъяснялся жестами, поэтому Ватсон так и не понял, что же с ним произошло. Кажется, недалеко от него произошел взрыв, и осколок снаряда застрял у него в голове… Ватсон ободряюще улыбался ему, а про себя недоумевал, как этот далеко не молодой мужчина еще жив.

      С драгунским офицером они разговорились. Это именно он повис на Ватсоне, когда у того снова начались видения и он целился в медсестру. Звали его Джеймс Кортни, был он «кровь с молоком» и, вроде бы, шел на поправку. У него было перевязан живот – в него попала дробь. О ране своей Джеймс Кортни поначалу рассказывал, романтически затуманивая взор и бросая уклончивые фразы типа «да, тогда было очень жарко», «многие не забудут тот день» – но как-то, когда рядом не было сестер милосердия, признался Ватсону, что обстоятельства ранения были не столь героическими.

      Молодой