Игра с мечтой. Лариса Анатольевна Суворова

рубить топором и связывать из проса, растущего здесь же, на школьном участке, веники, потрясла мою маму. Когда она вернулась с родительского собрания, где ей было сказано, что и мои пятерки по геометрии и истории натянуты (а это были предметы, по которым все предыдущие годы я всегда была одной из лучших в классе), было принято решение найти возможность и перевести меня в другую школу. Ту, которая находилась значительно ближе к дому, и куда ходило большинство ребят из нашей новостройки.

      Изначально нам было сказано, что она переполнена и в шестых классах нет мест. Однако, мама подключила папу, и он, как и все его коллеги, устроившие туда детей, нашел личный контакт в управлении школы, и меня туда всё же приняли. Итак, это была третья школа в моем послужном списке. В классе я стала сорок второй ученицей.

      В эту школу можно было очень быстро доехать на автобусе или идти пешком минут двадцать пять. Утром, чтобы не опоздать, мы всей веселой толпой набивались в автобус, а домой, как правило, той же толпой возвращались пешком.

      «Мочалка!» – часто звучало мне вслед. Таким прозвищем меня немедленно окрестил один из старшеклассников, и некоторый другие охотно вторили ему. Благодаря чудо-волосам меня невозможно было не заметить. Ну, а в букете со всем, о чем я писала раньше (формы, каблуки, «дипломат» вместо портфеля и т.п.) я набирала популярность с бешеной скоростью, как среди мальчиков, так и среди девочек. В классе была борьба, кто будет моей подружкой, а среди старшеклассниц я вызывала нездоровую зависть.

      Прозвище на моей популярности никак не отражалось. Наоборот! Такой востребованности, как тогда – в той, школе, в том дворе, в том возрасте – с одиннадцати до четырнадцати лет – больше не было никогда. Но лично меня прозвище бесило. Та часть старшеклассниц, которая лишилась из-за меня внимания парней, особенно усердствовала на переменах: «О, Мочалка идёт!» При этом я не проявляла никакой активности, чтобы получить это мужское внимание. Хотя кокетство тогда уже проснулось, и мне нравилось быть милой в глазах всех подряд, я никого из себя «не строила». Существовали тогда такие выражения «строить из себя», «выделываться». Нет, все было безобидно. Просто кожа свежая и чистая, длинные ресницы слегка загибались, зубы по меркам СССР почти идеально ровные, уж верхний ряд точно. Да, фигура начинала оформляться во что-то привлекательное, ну, по крайней мере, без кривых ног и с тонкой талией. Хохотать любила куда больше, чем ныть или ворчать. А что такое зависть или ревность, вообще не ведала, не знала. Ну, ревность, быть может, совсем чуть-чуть. Очень уверенная в себе особа тинэйджерского возраста.

      Как следствие, по пути в школу или из нее, на переменах в школе, гуляя во дворе, я никогда не была одна. Тут же кто-то приобщался к юной красотке (таковой я уверенно считала себя ещё лет десять). Несмотря на то, что мои лучшие подруги всегда были действительными красавицами, к тому же ничуть не глупее, а чаще и способнее меня, и я полностью отдавала себе в этом отчет, комплексов не возникало. А вот