ЭНЕИДА. Иван Котляревский

вернулся он оттель.

      Почти до ночи собирались

      И утренней зари дождались,

      Затем расселись по ладьям.

      Эней отчаливал несмело,

      Так ему море надоело,

      Как дождь осенний казакам.

      Венера только что узрела,

      Что уж троянцы на челнах,

      К Нептуну махом полетела,

      Чтоб не сгубил их на волнах.

      Поехала в своем рыдване,

      Как сотника какого пани

      Неслась бы к свахе на обед.

      С конными проводниками,

      С тремя позади казаками,

      И тройкой правил конюх-дед.

      А был на нем армяк, подбитый

      Сукном, похожим на нейлон,

      Тесемкою вокруг обшитый,

      Рублей полтыщи стоил он.

      И набекрень была шапчонка,

      Из-под нее торчала челка,

      В руках же ременная плеть.

      И, вместо чтобы ехать тихо,

      Он этой плетью щелкал лихо,

      Рыдван, казалось, мог взлететь.

      Приехала, затарахтела

      Пустою бочкой по камням,

      К Нептуну в комнаты влетела,

      Он к ней навстречу вышел сам.

      И прежде чем сказал он слово,

      Она вскричала: «Будь здорова

      Твоя, дружище, голова!»

      В ту же секунду подбежала,

      Нептуна в губы целовала,

      Крича такие вот слова:

      «Коль ты, Нептун, мне вправду дядя,

      А я племянница тебе,

      Тогда, на наши связи глядя,

      «Спасибо» заслужи себе.

      Давай-ка, помоги Энею,

      Чтоб он с ватагою своею

      Счастливо ездил по воде:

      Его и так перепугали,

      Насилу бабки отшептали,

      Попался в зубы он беде».

      Нептун, моргнувши, засмеялся,

      Присесть Венеру попросил,

      После лобзанья облизался,

      Рюмашку водочки налил.

      Затем, Венеру угощая,

      Ей помощь в деле обещая,

      За дело принялся и сам.

      Ветра как надо дуть заставил,

      Эней же паруса поставил,

      Стрелою мчался по волнам.

      А кормчий их наиглавнейший

      С Энеем ездил всякий раз.

      Ему слуга был найвернейший-

      И звали все его Тарас.

      Он, сидя на корме, качался,

      По самое нельзя нажрался,

      Когда прощались вечерком.

      Эней его убрать решился,

      Чтоб тот в пучину не свалился,

      И где-то подремал тайком.

      Но, видно, этому Тарасу

      Написано так на роду,

      Чтоб он до нынешнего часу

      Терпел несчастья и беду.

      Он, раскачавшись, грянул в воду,

      Нырнул, и – не спросившись броду,

      Вдруг начал пузыри пускать.

      Эней покуда спохватился

      Да за багор пока схватился —

      Беднягу не смогли достать.

      ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

      Эней-троянец, пострадавши,

      Добром Тараса помянул,

      Поплакавши и порыдавши,

      Немного водочки хлебнул;

      Но все-таки его мутило

      И вокруг