Похищение Европы. Иосиф Гольман

в бинокль за окрестными горами.

      Новых проблесков тот больше не видел, и Мильштейн с подозрением стал осматривать парашют, который уже тащили Муса и опоздавший всего на десять минут загорелый до черноты испанец.

      Он приплыл к пляжу на мощном водометном катере, в котором у руля остался его напарник. Катер удерживался плавучим якорем, а от кормы к берегу через натягивающее устройство тянулся тридцатиметровый нейлоновый фал со специальным карабином.

      Болховитинов уже переоделся в ярко-желтый – с автоматической поддувкой в случае неудачного приводнения – гидрокостюм и примерялся руками к перекладине, к которой были прикреплены стропы парашюта. Высокая стройная фигура и ниспадавшие на лоб и плечи длинные белокурые волосы делали его похожим на древнего викинга. Стоявший рядом с ним маленький и кривоногий, словно только что сошедший с антисемитского плаката, Мильштейн лишь подчеркивал мужественную красоту Болховитинова.

      Семен подозрительно-враждебно осматривал красно-желтый дайкрон парашюта, а его шеф уже готовился взмыть в небо. Даже взгляд стал немного отрешенный, как это и должно, наверное, быть у человека, вознамерившегося через несколько минут вознестись ввысь без каких-либо крыльев и других неэстетичных приспособлений.

      Испанец на берегу что-то крикнул испанцу в катере. Тот выбрал якорь и поддал газку. Алеха и Муса, держа парашютную ткань на вытянутых руках, встали строго за Болховитиновым. Шеф пристегнул ремни и, крепко держась за перекладину, по-гагарински крикнул:

      – Поехали!

      Уже разбегаясь и стараясь как можно сильнее натянуть фал, подмигнул расстроенному Мильштейну.

      – Не ссы, Мойша! Парашют патентованный!

* * *

      И, под вой взревевшего двигателя, взлетел, даже не коснувшись ногами набегавших волн.

* * *

      Мильштейну не нравилось, когда дорогие ему люди летали как птицы.

      Поэтому он, по старой российской привычке, сорвал зло на подчиненных.

      – Какого х… расселись? – заорал он на Леху с Мусой, хотя те и не думали садиться. – Наблюдайте за скалами!

      Алеха снова схватился за бинокль, Муса тоже стал делать вид, что наблюдает.

      Катер тем временем повернул на девяносто градусов и пошел вдоль берега, в сторону Бенидорма. Над ним, на высоте десятиэтажного дома, летел счастливый Болховитинов.

      Через четверть часа катер развернется и пойдет обратно. Самое сложное – посадка: можно о песок ободраться, а можно и ноги сломать. «Ничего, парашют патентованный», – повторял ободряющую фразу Мильштейн, как вдруг его внимание привлек световой блик на скале метрах в семистах от пляжа.

      – Бинокль! – заорал он Алехе, но тот уже и сам все видел.

      – Там снайпер! – сдавленно выдохнул Алеха. – Он целится!

      Мильштейн схватился за рацию.

      – Блоха, прыгай! Прыгай! – перекошенным ртом орал Семен. – В тебя стреляют!

      Рация не отзывалась: несмотря на все просьбы Мильштейна, в небе Болховитинов постоянно ее отключал. Чтобы