Край глаза. Анkа Б Троицкая

как Глаша выгнула спину и попыталась оглянуться на Эрика, снова поднимая растопыренные пальцы.

      – Бьятик тю-тю, гоёвка боит.

                Эрик слегка надавил себе на веки и помассировал глазные яблоки. Дневной свет исчез, он снова стоял в темном коридоре. Голос Дядьяши показался ужасно громким в сухой тишине. Он стоял у входной двери, привалившись к вешалке, и наблюдал за Эриком.

      – А меня Степан не видит. Зато галка, которую я на балконе прикармливал, долго потом пыталась за рукав подергать. Улетела давно… И сестренки твоей, тоже не хватит больше чем на несколько дней. Э-эх! Соседского пацана знаешь? Ваньку трех лет из первой квартиры. Ну, который орет все время.

      – Он уже не орет. Ему четыре года.

      – Это он от меня орал. Бабка-дура напугала его бабайкой, так он, как увидит меня – так начинал орать, как резанный. А когда я помер, он тоже орал. Я как гляну на него, так он давай орать…

      Эрик махнул рукой от досады.

      – Дядьяша, ты мне лучше скажи, почему… Как так получилось? Если это какое-то иное измерение, то где другие мертвые. Тут их толпы должны быть. Этому дому лет пятьдесят. Здесь и в соседних домах кто-то время от времени умирает. У Пашки бабушка умерла в позапрошлом… В том доме, что через дорогу от нас, тетка какая-то недавно выпала из окна. Где они? Почему тут только вы и я… одни.

                Старик усмехнулся и вышел из квартиры сквозь закрытую дверь.

      – Ну, не совсем одни… – успел услышать Эрик.

                                                      *        *        *

      – Лифт не работает для нас, так что давай, не отставай, сосед.

                Дядьяша поднимался по лестничной прямоугольной спирали многоэтажки довольно проворно. При этом спина его была все также согнута, а на каждой ступеньке он кряхтел, как всегда.

      – Э-эх! Это тебе не наша брежневка. Э-эх! Там я даже рад был, э-эх, что моя однокомнатная на четвертом. Э-эх! Какая-никакая, а гимнастика по утрам. Э-эх! А как тут старики ходят, когда лифт ломается, я не представляю.

      Эрик поднимался следом и не замечал никаких признаков одышки ни у старика, ни у себя самого. Однако на девятом этаже Дядьяша вдруг сел на ступеньку и прижал ладонь к правому боку.

      – Вам плохо? – спросил Эрик.

      – Глупостей не болтай, – проворчал Дядьяша, – вдруг вспомнилось, как бывало кольнет, и я решил передохнуть. Меня мой ВПС в свое время от армии освободил. Несколько операций, и постоянный контроль позволили пожить. А теперь сердце у меня давно не болит, и не бьется. Я как этот… железный дровосек, которому даже смазка для суставов не нужна.

      – Ну, давайте посидим немножко, – сказал Эрик и сел рядом.

      На лестничной площадке было также темно, и все время казалось, что откуда-то льется тусклый свет, хотя источник его оставался неизвестным.

      – Ты только на нее не пялься. Она этого не любит. Наоборот, скажи, что она хорошо выглядит, и не отводи взгляд при этом. Нормально, в общем, смотри.

      – А она давно тут?

      – Давно.

      – А