Тайна красного иероглифа. Юрий Вячеславович Ситников

открыть дверь номера, как мы, забыв обо всём, толкаясь, пинаясь и не стесняясь в выражениях, начали выбирать себе кровать. Я первый успел подбежать к кровати, стоявшей у окна, Олег занял место напротив, Кирюха кинул сумку на кровать, которая располагалась в углу, но достаточно хорошо освещалась из окна. Владу досталась кровать у самой двери.

      – Я не буду здесь спать. Кирюх, вали с моей кровати, я первый её выбрал.

      – Видишь сумку? Она оказалась на кровати раньше, чем ты успел на неё сесть.

      – Я увидел её раньше, чем ты швырнул сумку.

      – Видеть – не считается. Надо занять, понял? Пацаны, я прав?

      – Прав, – лениво ответил Олег, проверяя жёсткость матраца. – Кто не успел, тот опоздал.

      – Да пошли вы! – Влад подхватил свой рюкзак, спортивную сумку и поковылял к двери.

      – Ты куда?

      – Попрошусь в другой номер. Я думал, мы друзья, вы не дали мне шанса, затолкали, оставили в коридоре. У меня не осталось выбора. И бок болит, какой-то козёл меня толкнул, – Влад скривился, бросил на пол свои вещи и зачем-то начал растирать спину.

      «Козлом», тем самым, который толкнул его в бок, был я. Действительно, я толкнул Влада в бок, когда мы врывались в номер, но нечаянно, не специально, и вряд ли толчок был настолько сильным, чтобы причинить нашему вечному страдальцу адскую боль.

      – У меня почка отбита, – простонал Влад, упав на кровать.

      – Ты даже не знаешь, где они находятся.

      – Дышать трудно. Позовите кого-нибудь, я задыхаюсь.

      – Влад, хочешь правду? – полушутя-полусерьёзно спросил Кирюха, убрав с кровати свою сумку. – Единственный козёл среди нас – это ты!

      – Мне плохо.

      – Кончай ныть, хлюпик. И перетаскивай своё барахло. Уступаю, так и быть.

      За считанные секунды Влад вскочил на ноги, забыв о сильной боли и отбитой почке. Резво подбежав к отвоёванной в нечестном бою кровати, он заявил:

      – Ну что, разберём вещи и рванём на улицу?

      Все промолчали.

      После обеда мы пошли в кинотеатр, на сцене которого уже послезавтра нам предстоит показывать нашу постановку. Скажу сразу, как только я оказался в зале, рассчитанном на шестьсот пятьдесят человек, мне поплохело. Одно дело репетиция в пустом школьном актовом зале, где все свои, и бояться в принципе нечего, и совсем другое – сцена кинотеатра.

      Прохаживаясь по рядам, трогая спинки удобных кресел и приближаясь к сцене, я чувствовал зарождавшийся в области солнечного сплетения страх. Точно, выйду на сцену и напрочь забуду текст, меня освистают, засмеют, а под конец Полинка Ермолаева самолично насадит меня на кол. Стало жарко, потом сделалось холодно.

      – Маловат кинозал, – недовольно пробурчала Полька. – Я думала, здесь больше тысячи мест, а шестьсот пятьдесят… Несолидно как-то.

      – Сидения мягкие, – Настя села в первом ряду, закинула ногу на ногу и скомандовала. – Актёры, на сцену!

      – Ты бы текст лучше выучила, – не преминула заметить Ермолаева.

      – Мы