Блудница. Елена Касаткина

смешиваясь с таким же горячим Лёлькиным. Резкая боль сменяется незабываемым ощущением земной плотской радости, приключившейся с тобой однажды.

      ***

      Из лагеря Лёлька вернулась загорелая и загадочная. Изменения в ней я заметила сразу. Она как будто стала старше. Изменилась даже её речь. Теперь она разговаривала со мной немного устало и как бы свысока.

      Мы идём по вечернему городу, по аллее, засаженной экзотически краснолистными деревьями. Лёлька срывает бордовые, похожие на уменьшенную копию слив, плоды, пробует их на вкус и выплёвывает кислятину себе под ноги.

      – Как его хоть звали? – интересуюсь я, ошарашенная рассказом подруги.

      – Фиг знает. – Лёлька равнодушно пожимает плечами.

      Пасмурное небо начинает кряхтеть.

      – Тебе понравилось?

      Мой вопрос сливается с громовым раскатом.

      – Ща жахнет! – кричит Лёлька, стараясь перекричать небесную канонаду.

      – Тебе понравилось? – кричу я, и мои слова падают, как тропический дождь на огромные экзотические листья. Первые капли редки. Шлёп, шлёп. Потом чаще. Лёлька молчит, как будто не слышит. Вдруг резко разворачивается и бежит к открытым дверям булочной. Я следом.

      Из магазина вкусно пахнет свежеиспечёнными рогаликами. Вспоминая вкус этих рогаликов, смазанных плавленым сыром «Янтарь» из белой пластиковой коробочки, я сглатываю волну слюны даже сейчас.

      Мы прячемся в предбаннике магазина, Лёлька прижимается носом к стеклянному окошку двери.

      – Почему ты не спросила его имя?

      – А нафига?

      – Ну как… Это же твой первый мужчина.