Нестор. Малхаз Вахтангович Цинцадзе

и должен полезно закончиться. Фома огляделся, улица была пустынна, и юркнул в темный неосвещенный подъезд.

      Когда он поднялся на третий этаж, было уже темно. Он покрутил ушко звонка, но на мелодичное треньканье никто не откликнулся. Тогда он постучал. Но стука не получилось, высокая створчатая дверь была утеплена ватой и оббита дермантином, поэтому во второй раз, придав руке силу, он постучал кулаком. Стука опять не получилось, от удара дверь поддалась и приоткрылась. Фома застыл. Быть такого не может. Чтобы дверь Ефима Кренделя осталась открытой? Это невозможно. В полной темноте он вошел в квартиру.

      – Ефим Иосифович! – позвал Фома. – Есть дома кто?

      Было тихо, никто не отзывался, даже большие напольные часы замерли. В темноте матово мерцала мебель, черные пятна картин пугали своей пустотой. Фома вспотел, самое время уходить. Что тянуло его в эту темень? Он не раз бывал в этой квартире, поэтому без труда нашел кабинет, пошарил по стене, повернул включатель. Было по прежнему темно. Электричество отключали часто, в этом не было ничего необычного. В слабом ночном свете он добрался до письменного стола и в кресле увидел господина Кренделя. Тот устало уронил голову на грудь и казалось спал.

      – Господин Крендель! – неуверенно произнес Фома. – Ефим Иосифович! Крендель не отреагировал и Фома, предчувствуя худшее, легко толкнул его в грудь. Пальцы дотронулись до чего-то липкого, ужасного. Подойдя к окну и все равно не разглядев цвета он понял, что это кровь. Страх накатил волной и Фома бросился из квартиры. Но поздно. На лестнице раздавался топот множества ног. Слабый свет поднимался снизу и приближался к третьему этажу. Фома не успел выскочить наружу, пришлось затаиться там-же, за кухонной дверью. Через мгновение в квартиру ввалилась группа вооруженных людей. Первый нес керосиновую лампу.

      – Не понимаю, почему дверь открыта. – Фома узнал голос Ильи. – Дядя всегда закрывает. – Дядя Фима !– прокричал Илья. – Пойдемте, он наверное в кабинете. – Кузин! – отдал приказ чей-то хриплый голос. – Встань у дверей. Никого не впускать! И вся группа, человек пять, во главе с Ильей направилась в сторону кабинета. Пока Фома лихорадочно сооброжал, как выбраться из этой чертовой квартиры, раздался взволнованный голос племянника.

      – Дядя Фима, дядя Фима! Он мертв!

      В настороженной тишине было хорошо слышно, как начальник спокойным уверенным голосом выговаривал.

      – Да, похоже убили. Перерезали горло. Вон, сколько крови-то вытекло. Опередил нас кто-то. А что взяли? Где он хранил деньги, бумаги? А, Кокоурин, где?

      – Документов никаких не было, тетрадка одна, толстая такая, он туда все записывал. – Где он ее хранил? Где прятал деньги? – наседал начальник. Было слышно, как выдвигали ящики, передвигали мебель. – Здесь! Обычно он здесь все хранил. – воскликнул Илья. – Вот она, эта тетрадь.

      – Не особенно-то и замысловато. Что-ж он вот-так, обыкновенно, в ящике секретера хранил деньги и секретную тетрадку? –